Кавказские новеллы
Шрифт:
Сам Георгий, необыкновенный аккуратист, словно не замечая кипящих вокруг него страстей, первым долгом навел порядок в кухне, освободив Наиру от уборки хотя бы в этом священном месте. Затем он принялся готовить сам, а уже потом умело использовал соперничество обеих блондинок в пробудившемся у них интересе к кулинарии и закончил тем, что каждый вечер приготавливались самые необыкновенные блюда, но чаще всего благоуханные хинкали.
Этери, несмотря на свои трудные дороги в бизнесе, снова стала пепельной блондинкой, и столичная жизнь, даже в
Она заблистала тортами с многозначительными названиями, как-то: «День и ночь», «Ночной полет», «Наполеон», намекая на то, что жизнь продолжается.
Зарета усиленно готовила тонкие осетинские пироги с сыром, делая упор на осетинском сердце Георгия.
Соседи, не подозревая о кипящей жизни в квартире, потянулись на запахи, кухня превратилась в полуночное кафе, где Люсика гадала на кофе, и после того удачного случая, когда она нагадала Георгия, мало-помалу ей стали приплачивать. Она забыла свой бизнес с ложками и переключилась на ночной заработок.
Годо не догадывался, почему старушки из подъезда стали сочувственно смотреть на него и шептать вслед: «Бедный Годо».
Соседки стали приводить своих знакомых, чтобы погадали и им. Георгий тоже стал эстрасенсорно размахивать руками, обнаруживая болезни у всего подъезда, это тоже привлекло массы.
Как только Годо случайно обнаружил тайну нового бизнеса Люсики, он немедленно разогнал этот бедлам.
Справедливости ради, надо отметить, что гости постоянно находились в поисках квартир, однако, секрет их долгожительства на самом деле заключался в том, что каждый ждал, когда уйдут другие, и это позволит ему остаться здесь, в этом уюте, где каждый после пережитого ужаса войны ощущал себя в микромире союза Наиры и Годо защищенным вечными истинами доброты и человеколюбия.
В дополнение ко всему, из Греции неожиданно приехала дочь Зареты с маленьким ребенком и, сбросив его на руки матери, радевшей об обеспеченности самолетами Греции, ушла в загул с друзьями, которых не видела с момента замужества.
Георгия опять переселили – в спальне разделили кровати, на одной положили его, на другой легли Люсика с Этери.
И только Наира и Годо по-прежнему спали на полу и оттуда наблюдали весь ужас своего положения.
Этери с помощью Люсики удалось выжить тетушку Зарету, главную соперницу в межнациональном конфликте, в бизнесе и в любви.
Второй покинула ковчег Наиры Люсика, которая, пыхтя трубкой и стеная, ушла ради сына в высокооплачиваемую квартиру.
Этери осталась наедине с вожделенным мужчиной Георгием, и зачастую исключительно наедине, так как Наира и Годо бывали на работе.
Этери цвела, как майская роза, в горделивом ореоле своих пепельных волос, выкрашенных дорогой французской краской, свидетельством ее успешного бизнеса теперь уже на более доходном Черкизовском рынке.
Наира, замечая превращение Этери, втайне задавала себе вопрос,
И что любовь есть основа всего, продолжала думать Наира, переселяясь вместе с Годо, наконец-то, с пола, где они провели долгий год, на двухспальную кровать.
Однажды Этери попросила Наиру помочь ей, для чего съездить на ее рабочее место.
Едва Наира вступила на территорию Черкизово, как почувствовала, что на нее обрушилась вся энергетика восточного рынка, которая сжигает на красивой женщине одежду, оставляя одну только пышность и роскошь ее тела. И Наира бросилась прочь от этого места с быстротой лани!
Заметив успех племянницы, Этери не замедлила использовать это для своего бизнеса, для чего она направо и налево удовлетворяла любопытство потрясенных азербайджанцев, заявляя им, что «Наи-швило» – ее дочка, чем вмиг открыла себе дорогу к реализации товара без предоплаты.
Отныне все торговцы считали за честь дать ей товар, а когда настойчиво просили Этери познакомить с ее дочкой, она изощрялась, как могла, и выходило, что «Наи-швило» одновременно была за границей, лежала в больнице и ухаживала за невесть откуда взявшимся братом-инвалидом.
Тем временем Георгий решил упрочить свое положение и собрался во Владикавказ, где в основном пребывали осетины-беженцы из районов внутренней Грузии.
Наира и Годо поехали проводить его в аэропорт.
Они наблюдали через окно, как Георгий направился к своему самолету. И вдруг к этому трапу быстрым шагом подошла высокая женщина, взяла Георгия за руку и решительно потянула к трапу соседнего самолета, вылетавшего рейсом в Тбилиси.
Ореол платиновых волос изобличал в ней тетушку Этери.
В этот вечер Наира смогла ответить себе на вопрос, занимавший ее со времен детских сказок – с каким человеком можно умереть на одной подушке в старости.
Она сидела на диване, сжимая руку Годо, и чувствовала безмерное счастье остаться наконец-то со своей семьей наедине.
Их потревожил звонок в дверь. Когда Наира открыла ее, там стояла группа родственников Годо с чемоданами и заискивающими взглядами, в которых светился извечный вопрос о ночлеге…
1996 г.
Ламинка
Из цикла «Nostalgi»
У Иры были волосы цвета потемневшего золота, карие глаза, прямой тонкий нос, хорошо очерченные губы, удлиненный овал лица, любимый цвет платья серый – это была юная, совершенная Ирен Форсайт с владикавказской улицы.
Голсуорси был моим любимым английским писателем. Из его “Саги о Форсайтах” на протяжении больше половины XX века светско-советские образованные девушки могли черпать для своей жизни манеру поведения и стиль – твидовую юбку с тонким свитером, классический английский костюм.