Кайл Соллей
Шрифт:
– Мы не прибыли сюда. Не совсем так. Я прилетел сюда умирать. Ранен в бою. Как военнослужащий, вы меня понимаете.
Айон кивнул.
– Вы люди небесной армии, не демоны и не ангелы. И ты умираешь, – потом с большим достоинством вздохнул. – Для моей земли будет честью послужить тебе местом для последнего вздоха.
– Я выражаю уважение вам и рад, что помог в сражении.
Айон сжал губы и едва заметно кивнул.
– За это я попрошу…
Сержант замолчал, Айон тоже, а я оглядывал грязные вонючие болота вокруг, которые «отец» помпезно назвал «своей землей». Он определенно имел в
Тактическая броня помогла бессильной руке командира подняться и застыть, красноречиво показывая на меня.
Эта картина, как сержант тычет в меня пальцем, я стою, ничего не понимаю, рядом молчаливый Айон Соллей и свежие трупы - навсегда впечаталась в мою память.
– Этот боец. Славный, хотя тупее остальных. Все вместе мы хорошо отыграли последний штурм. Присмотри за ним, Соллей-как-там-тебя.
Перевёл. Айон хмуро кивнул.
Не переставая тыкать в меня пальцем, сержант обратился ко мне.
– Четвертый!
– Я!
– Капля от струя! По параграфу сорок один устава полевой службы я самый старший по званию на чертовой планете в этой сраной системе!
– Так точно!
– Назначаю себя комендантом вонючего мира, названия которого не знаю. Как комендант принимаю решения об утилизации всего флотского имущества сразу после моей смерти в форме большого плазменного костра.
– Есть!
– Хренесть. Ты не дослушал. Как комендант признаю тебя разумным существом со свободной волей и объявляю демобилизацию. Ты больше не собственность флота. Ты свободен, Четвертый. Разберись в себе, иди куда хочешь и всё такое. Напоследок устроишь мои похороны. Тащи оружие и флягу.
В позе, преисполненной достоинства Айон наблюдал, как я заметался вокруг умирающего. В одной руке сержанта появилась его фляга с чем-то наркотическим и наверняка запрещенным, которую он тут же опрокинул в себя, во второй воцарился абордажный излучатель.
Напоследок командир обжег меня своим взглядом, полным силы, решительности и злобы, отсалютовал фляжкой, допил и гаркнул:
– Десант не сдается!
На последнем звуке голос предательски дрогнул. Но, всё же он уверенно ткнул себя фляжкой по сенсору поддержки жизнедеятельности на броне и уже через мгновение его взгляд погас.
Умер. Кто был правитель и мудрец, кто закрывал собой горизонт, вел в бой, приказывал, требовал и учил, проливал пот и кровь, свою и чужую, сам смеялся и сам шутил. Относился, как к равным, к подчиненным боевым товарищам, а не тупой боевой биомассе. Умер на чертовой планете, названия которой не знал. Непобежденный, упрямый, и с оружием в руках.
Мой командир умер.
Глава 2. Рождение/смерть
Надолго замер. Мир как-то остановился. Только ветерок беспечно нес болотную вонь и запах каких-то цветов. Чья-то смерть, даже моя, не прекращает жизнь. Ничто не останавливается. И хоть мало лет прожил от момента изготовления и много раз видел смерть, ещё ни разу не организовывал похороны.
С легким шуршанием тело сержанта завалилось набок. В растерянности глянул на Айона. Он не смотрел на меня, задумался о чем-то своем. Возможно,
В молчании я шагнул к покойному командиру. Каждый шаг слегка хлюпал и это был единственный звук во вселенной.
Только постояв пару секунд над телом, я заметил, как отчаянно мигает панель тактической брони. Хорошо быть просто автоматикой. Констатируешь факт. Мигаешь до посинения, пока аккумулятор не сядет. И всё. Нет глубоких ощущений. Не кажется, что тебя обманули. Не сжимает пока ещё незнакомое мне горло. Просто мигаешь.
Неудобно подхватив внезапно потяжелевшее тело, отволок его назад в борт. Запустил свертывание медкапсулы. Когда она сложилась, на её месте обнаружилось неведомо откуда – грязь. Не отдавая себе отчета зачем, нашел щетку и убрал её, а потом вообще вычистил всю палубу. Достал флаг десанта Директории. Точно в середине, по смутно известному обряду, усадил тело. Прямо в броне, почему бы и нет. По канонам положено, чтобы взгляд покойного был обращен к восходящему солнцу. Я устроил лицом к фронтальному люку. Будем считать, что это восток. Тело сержанта казалось меньше и было неподатливым. Укрыл голову и спину флагом. Поколебавшись, положил у ног абордажный излучатель и опустевшую флягу.
Разогнулся, развернулся на месте и очутился нос к носу с Айоном, так что чуть не врезался в него.
Большой нос, несколько раз сломанный и сросшийся почти ровно, тонкий старый шрам на щеке и виске, просвет в брови – тоже от шрама. Мощный подбородок покрыт не то щетиной, не то бородой с заметной долей седины. Серо-голубые глаза, левый чуть прищуривается, смотрят пронзительно и остро. Взгляд бесцеремонно бегал по внутреннему убранству штурмборта, переключился на меня, изучил всего. Наконец Айон взглянул мне в глаза. Как-то, даже вглубь меня.
– У тебя обломок стрелы, – его мощный голос в замкнутом пространстве прозвучал как рёв. Отец указал на торчащее из груди древко.
Я рассеянно кивнул.
– Извлеку? – даже скорее утвердительно и не менее громко предложил он, и, не дожидаясь ответа, взял за деревяшку.
Хватка у него была крепкая как у дрона-ремонтника. Стрела пошла наружу, обильно выпуская из раны кровь. Было больно, но десантник неплохо терпит боль. Даже когда наконечник своими неровностями (он паскуда оказывается такой формы, что не выходит!) заскрежетал по внутренности рёбер, я не позволил себе даже поморщиться. Опыт у Айона явно был, он аккуратно развернул стрелу, царапая прямо по ребру, извлёк, заодно слегка надорвав рану. Вышло пару сгустков крови, потом кровотечение уменьшилось.
– Надо зашить. Давно не шил, со времён похода на Алье.
Он развернулся, чтобы уйти, потом внезапно снова обернулся ко мне.
– Что ты намерен делать?
Я открыл, было, рот, чтобы объяснить. Штурмборт слишком дёшев и примитивен. Не имеет собственной системы самоуничтожения, зато на ячейках аккумулятора есть такой простенький импульсник, молоточек, только квантовый, выводит их из равновесия и выпускает голую энергию. Превращает всё в шар плазмы. Температура примерно одиннадцать тысяч единиц. Но это было слишком сложно, почти для всех слов не было аналогов. Простояв с открытым ртом перед бесконечно терпеливым Айоном, я, наконец, ответил, обведя всё рукой.