Каждой былинке брат
Шрифт:
Рыб было так много, что дно высохшей реки казалось серебряным. И все рыбы смотрели на Витю своими стеклянными глазами, словно спрашивая:
«Мальчик! За что ты нас погубил?»
А с другого берега несся жалобный шелест стеблей пшеницы.
— Мальчик, за что ты меня погубил? — плакалось пшеничное поле. — Теперь меня сожжет засуха, меня засыплют пески!
Желтое море песков подступило к пшеничному полю. И пески все росли, и пески все ползли вперед, как живые. Их гнал ветер. Ведь больше не было леса, который встает зеленой стеной
И ветер радовался, что нет леса, и ветер не хотел, чтоб он вырос.
Ветер по пятам гнался за Витей и шептал:
— Мальчик! Мне жаль тебя. Как не стыдно заставлять маленького тащить такое тяжелое ведро! Вылей из него воду! А Лесовичке ты скажешь, что в реке не нашлось воды…
Конечно, ведро было тяжелое. Хотя Витя менял руки, но и правое плечо устало, и левое устало, даже затылок и тот устал!
Конечно, можно было сказать, что от реки не осталось и лужи. Если Лесовичка захочет проверить, ей уже не набрать ведра!
Но Витя шел мириться. А мириться всегда надо честно: кого бы ты ни обидел — человека или лес.
— Отстань от меня, шептун! — буркнул Витя и потащил дальше свое тяжелое ведро.
Пески затопили и тот берег, по которому шел Витя. Мальчик тонул в них по колено. Горячий ветер обжигал его лицо, и, мучаясь от жажды, Витя стал все чаще и чаще посматривать на ведро.
Там заманчиво поблескивала вода. От нее пахло свежестью. Вите казалось, что на свете нет ничего вкуснее этой простой воды.
— Мальчик! — опять зашептал ветер. — Ты хочешь пить, ну и пей вволю. Иначе ты упадешь и не встанешь, никогда не вернешься домой!
Может, и вправду отпить глоточек?
Витя опустил ведро на землю и, встав на колени, потянулся губами к воде.
Всего один глоток. Одну только капельку…
Одну? Но в этом ведре каждая капля на счету. Не будет воды — лес не вырастет. А лес нужен всем: и людям, и пшеничным полям, и птицам, и зверям, и рыбам…
Мальчик лишь подышал прохладой и отнял ведро от губ.
— Глупый! Почему ты не пьешь? — встревожился ветер. — Опомнись! Ты погубишь себя!
У Вити так пересохло горло, что он уже не мог выговорить: «Отстань, шептун!» — а только махнул рукой.
— Наконец-то! — сказала девочка, когда Витя подал ей полное ведро. — Давай поливай, а мы со щенком будем заравнивать ямки. Ладно?
— Ладно! — прохрипел Витя.
Может, это было невежливо — поливать лунки, повернувшись к девочке спиной? Но Витя не хотел, чтоб Лесовичка видела, как он облизывает губы. Ох, до чего же ему хотелось пить!
Зато все лунки были политы. Каждому желудю хватило воды.
— Ну хоть теперь расколдуй меня! — взмолился Витя, когда они с девочкой уселись рядышком на земле.
Лесовичка засмеялась, и Витя обиделся. Ему плохо, а ей смешно!
— Смотри! — Тоненький палец девочки показывал на лунку.
Витя вытянул шею. В лунке словно вспыхнуло что-то яркое, что-то зеленое. Из-под земли пробивался сочный росток.
— Растет! —
— Растет! — повторил Витя. — Честное слово, растет!
Он хотел потрогать росток пальцем, но не дотянулся до лунки. Голова закружилась, потемнело в глазах…
Когда Витя очнулся, Лесовички возле него не было. И лежал он не на голой земле, а на мягкой зеленой траве.
Над ним шелестели ветки знакомого старого дерева. Из травы выглядывала забытая лейка. Она словно искала Витю, вытянув свою и без того длинную шею и тараща во все стороны круглые дырочки глаз.
Но и Витины глаза стали круглыми от удивления. Кто перенес его с берега речки домой?
И дом цел. И сарай цел. Все на месте, как раньше, до ссоры с лесом! На крыльце умывается кошка, а к ее блюдцу с молоком подкрадывается щенок.
— Ко мне! — позвал щенка мальчик, и шершавый горячий язык восторженно облизал его лицо.
А потом они вместе бежали по огороду, пока не уперлись в деревянный забор.
И там, за забором, все было, как раньше. Вдали серебрилась речка, а на ее крутом берегу зеленели деревья. Щенок залаял, а Витя запрыгал от радости. Лес вернулся, вернулся лес!
Вот что мне послышалось в шуме листвы старого дерева в тот ветреный день.
Может, ты скажешь: да это сказка! В жизни птицы, звери и деревья не разговаривают!
А разве в сказках нет правды? Все, что здесь рассказано о жизни леса, — правда. Правда, что лес наш большой друг и надо его беречь.
Может, ты скажешь: эти Витины приключения вам приснились!
Ну, а буквы на стволе старого дерева? Я их действительно видела. Мне они присниться не могли.
Не приснилось мне, что их вырезал мальчик Витя. Но каждый, кто с ним знаком, знает, что с прошлого лета Витя переменился: веток не ломает, деревья не калечит, муравейников не разоряет, рогатки в его кармане больше не найдешь. Зимой он устроил на ветке старого дерева кормушку. Ее посещали разные птицы, но чаще всего дружной стайкой, словно одна семья, прилетали пять молодых синиц.
Витя думает, что это выросли те самые осиротевшие синичата. Им он был особенно рад.
А вот приписка, сделанная собственной рукой Вити:
Дорогие ребята! Честное слово, я больше никогда не поссорюсь с лесом. Я теперь с ним дружу. А вы?
А ТЫ?
Я не шучу, я спрашиваю совершенно серьезно:
— Ты никогда не обижал животных, не калечил деревья и кусты?
Что ж ты молчишь?
Один мальчик, которого я о том же спросила, молчал, молчал, а потом буркнул: