Каждый за себя
Шрифт:
– Нет, я не для себя… Я хотела спросить… Как вы думаете, Вера Константиновна, если я подарю вот это кольцо Нике? Игорь не обиделся бы? Как вы считаете?
– Нике? А кто это?
– Наша домработница. Когда ее освобождали, Игорь…
– Да-да, - поспешно ответила Вера, боясь, что девочка снова расплачется.
– Подари, конечно. Они были знакомы?
– Нет, он никогда ее не видел. И она его тоже. Но просто., понимаете…
Алена разволновалась, лицо пошло красными пятнами.
– Понимаете, я хочу, чтобы у нее тоже осталась память, о нем, все-таки он хотел ее спасти, помогал, поддерживал меня…, нас всех. Пока ее искали, я рассказывала Игорю про нее, и он тогда сказал, что, когда мы ее найдем и освободим, он обязательно
Несмотря на горе от потери брата, Вере стало интересно. Надо же, какой Игорек, оказывается, щедрый! Не просто "не жадный", а именно щедрый. Готов подарить одну из самых дорогих вещей женщине, которую ни разу в жизни не видел. Чьей-то домработнице. Что же в этой женщине такого необыкновенного? За что ей кольцо с бриллиантом дарить?
– Я не возражаю, - мягко сказала Вера, - ты можешь взять любое украшение из этих, даже несколько.
Если ты считаешь, что Игорь это одобрил бы, можешь взять все.
– Нет, что вы, мне только кольцо…, вот это, да? Игорь его имел в виду?
– Я не знаю, Алена, он мне ничего не говорил. Но это действительно бриллиант, и очень хороший. Возьми и подари, кому он хотел. А ты не знаешь, за что?
– Ой, Вера Константиновна… - Алена тяжело и совсем по-взрослому вздохнула.
– Это из-за меня. Понимаете, когда бабушка умерла, мы все стали постоянно ссориться.
– Ссориться? Из-за чего?
– Ну, в общем, кому за хлебом идти, кому с дедом сидеть, кому с собакой гулять, кому цветы поливать… При бабушке все было расписано, как в казарме, шаг-вправо-шаг-влево-считается-побег, ни у кого никакой собственной жизни не было, все по струнке ходили, но зато в доме всегда был порядок. А когда она умерла, мы с этой струнки соскочили и разбежались в разные стороны, кто куда, по дому никто ничего делать не хотел, ни мама с папой, ни мы с Дениской, все на волю рвались. А делатьто надо, а никто не хочет. Ой, Вера Константиновна, как мы ссорились! Это вам не передать Такой крик стоял в доме! Неделями друг с другом не разговаривали. Мне даже после школы домой идти не хотелось, потому что там или дед надутый, или мама злая, или отец орать будет. И мама с папой решили взять домработницу, чтобы она все делала.
Алена замолчала, и Вера ждала продолжения, потому что пока не было, на ее взгляд, ничего такого, за что этой домработнице нужно было дарить такое дорогое кольцо.
– И что дальше?
– спросила она.
– Ну, дома сразу стало хорошо, все перестали ссориться, тишь да гладь, все друг друга любят. И домой идешь с удовольствием, никто не дуется, никто не злится, никто ничего делать не заставляет. И пирогами пахнет, вкусно так… Ну и вот, а Ника - она очень красивая, и я все время боялась, что вдруг она познакомится с каким-нибудь мужчиной, выйдет за него замуж и уйдет от нас.
И снова все начнется, весь этот кошмар.
– Ну-ну?
– подбодрила ее Вера, чувствуя, что главное еще не сказано, но вот-вот будет произнесено.
– Ну вот, а у нас дедушка очень больной, его нельзя одного оставлять, и еще животные, кошка, кот и собака, они тоже безобразничают, когда остаются без присмотра.
И я Нику из дома лишний раз не отпускала, понимаете?
– Не понимаю, - призналась Вера.
– Как это ты можешь не отпустить взрослую женщину? Ты что, хозяйка дома? Ты ее нанимала и платила ей зарплату?
– Да нет же! Ну вот, например, она хочет пойти погулять, или там в магазин, или в химчистку. А я дома. Она спрашивает: мол, Алена, ты побудешь дома в течение двух часов? А я говорю: "Нет, мне сейчас должны позвонить, и я уйду". И Ника остается караулить деда и животных, пока кто-нибудь еще не придет.
– То есть на самом деле тебе никто звонить
– в изумлении спросила Вера. Ну и коварство у этой соплячки!
– В том-то и дело. Я просто не хотела, чтобы она уходила. Я боялась, что вдруг она на свидание пойдет…
А однажды я специально купила конфеты и накормила Аргона, это наша собака. Ему сладкое нельзя, у него аллергия, а я накормила тайком, а потом на Нику свалила, будто бы она недоглядела, ушла из дома, а собака конфет наелась. Представляете? В общем, глупо, конечно, и вела я себя как последняя дрянь. И маму накручивала, чтобы она Нику надолго из дома не отпускала. А когда все случилось, ну, похищение это, я подумала, что если бы я не вредничала, то, может, она бы нашла какого-нибудь мужчину, и все вообще сложилось бы по-другому, понимаете? То есть я чувствовала себя ужасно виноватой и рассказала обо всем Игорю. А он сказал, что я действительно вела себя некрасиво и даже подло, но вину надо как-то искупать. И предложил подарить ей кольцо.
Ах, Игорек, Игорек… Вера не знала, что будет с остальными драгоценностями из не праведно нажитого наследства его родителей, но ей было приятно, что хотя бы одна вещь уйдет к хорошему человеку.
Лето заканчивалось. Еще одно лето, которое я прожила, так и не увидев моря. Не повалявшись на раскаленном песке. Не отдохнув.
Зато с меня сняли гипс, и я уже была настолько здорова, что через три дня меня обещали выписать За месяц, проведенный в больнице, я съела, наверное, тонну испеченных Анной плюшек, усилиями Николая Григорьевича ознакомилась с творчеством Артуро Переса-Реверте, поправилась благодаря малоподвижному образу жизни на три килограмма и получила странный подарок - кольцо с бриллиантом. Его принесла Алена с невнятными объяснениями насчет того, что так хотел Игорь, и пусть у меня останется память о человеке, который меня спасал. Правда, в моем сознании память о том, кто меня спасал, слабо увязывалась с вычурным, безвкусным и безумно дорогим кольцом, но с покойниками не спорят Если Игорь так хотел, пусть так и будет. Я не стала оставлять кольцо у себя, глупо как-то лежать на больничной койке в ночной сорочке и с бриллиантовым кольцом на руке, и попросила Алену отнести подарок домой, пусть дождется моего возвращения. Вообще после гибели Игоря Алена стала мягче, добрее и, кажется, даже умнее.
Старый Хозяин ухаживал за мной в лучших традициях мелодраматического жанра, превратив чай с плюшками в обязательный утренний ритуал. Пока я не могла самостоятельно сидеть, кормил меня с ложечки, не доверяя медсестрам, и часами читал вслух. Однажды, когда ему показалось, что я уже достаточно окрепла для серьезного разговора, Николай Григорьевич признался, что делал обыск в моей комнате и читал мою электронную почту. Как будто я этого не знала! Мне Анна рассказывала об этом сразу после операции: и о взломе почтового ящика, и о том, что были найдены документы, свидетельствующие о моих деловых контактах с агентством Севочки Огородникова, и сердце у меня еще тогда затрепыхалось в испуге перед неминуемым объяснением. Но никто ничего не спрашивал. И я, честно признаться, начала уже надеяться, что как-то все и рассосется, ан нет, не рассосалось.
– Ника, вы собирались продавать свои вещи, одежду. Почему?
– Деньги нужны, вы же сами понимаете, - как можно беззаботнее ответила я.
– Когда женщина продает свои наряды, это свидетельство катастрофы, а не того, что ей просто нужны деньги. Кого вы пытаетесь обмануть, Ника?
Да, действительно, кого это я пытаюсь обмануть? Старого чекиста, раскрывшего в своей жизни не одну тысячу обманов? Наивная самонадеянная дурочка!
– Николай Григорьевич, не вынуждайте меня говорить не правду. Правду я вам сказать все равно не могу, а откровенно врать не хочется. Могут у меня быть свои маленькие женские секреты?
– слукавила я.