Казна Кальвадоса

Сорокин Александр Сергеевчич

– Я – истинный Родригес. Освободи меня – озолочу, - из дверей напротив внушительно выдал Павел.

– Если он Родригес? – засомневался Данила Евгеньевич.

– Почему не папа Римский?! – отрезал Скакунов.

– Говорит, в Цюрихе ему пересадили лицо, чтобы внедрить к нам и выведать код. Родригес, что нас мучает, самозванец.

– Угомонись, Данила! Четверть века в Следственном Управлении и веришь басням. Парню черви поразили мозг. Бедняга!

Шаги Кальвадоса

застучали по полу. Пленники замолчали. Степанов, насвистывая, пошёл по коридору, будто никакого разговора и не было.

– Ничего не нужно? – спросил Кальвадос, остановившись перед дверью, за которой томились Скакунов и Данила Евгеньевич, и предварительно вежливо постучав.

– Иди прочь, собака! – гневно оборвал Скакунов.

– Как неделикатно с вашей стороны! – вздохнул Кальвадос. – На ужин, между прочим, подадут филе буйвола под базиликовым соусом. Деликатес – пальчики оближешь.

– Мы отказываемся от еды, - слабым голосом сказал Данила Евгеньевич.

– Очень неумно. Ешьте, пока дают. Полковник может рассердиться.

– На вас он явно не сердится, - прокричал Павел в замочную скважину.

– Дело полковника выбрать, кого интернировать, кому предоставить свободу.

– … в пределах яхты,- пошутила Полли, второй раз знакомившаяся с гостеприимством полковника.

– Если вы настаиваете, я попрошу полковника и меня запереть, - обиженно сказал Кальвадос.

– Предположим, вы на нашей стороне, тогда откройте нас, - дипломатично предложил Борис.

– Без проблем. Выпущу вас по одному погулять по коридору. Моя вина, что вы оказались на Занзибаре.

Кальвадос удалился за ключами.

– Считаешь, настоящий это Кальвадос или поддельный? – спросил Данила Евгеньевич Скакунова.

– Нам какая разница! Приходится играть с двумя неизвестными. Вторая тёмная лошадка – Павел.

– Интересно, где полковник хранит сокровища?

Скакунов пожал плечами.

– Поля? Полечка? – позвал Скакунов Полли, пытаясь придать голосу нежность. – Как ты там? Не пей воду из крана.

– Отстаньте! – крадучись, Полли ловила мух в каюте. Запускала в перевёрнутую банку, где мух ждал сахар.

Кальвадос вернулся с ключами.

– Кого выпустить первым? – спросил он.

Колени Кальвадоса подгибались. Он опасался, что пленники воспользуются прогулкой для побега. Тогда ярости полковника не избежать.

– Выпустите девочку, - предложил Скакунов.

– Я не пойду!

– Я хотел бы погулять, - сказал Борис.

Мешкая, Кальвадос открыл дверь Бориса. Борис тут же прижал край двери носком, чтобы её нельзя было закрыть:

– Ну и где мой сын?

Лицо Кальвадоса передёрнулось.

–

Ваш сын найдётся. Непременно найдётся. Я виноват. Я зазвал вас в ловушку.

Кальвадос картинно упал на колени. Борис сморщился. Внезапно до него донёсся запах. Борис принюхался к макушке стоявшего перед ним на коленях Кальвадоса.

– В вашем одеколоне спирт?

– В любом одеколоне спирт, - пробормотал растерянный Кальвадос.

– Я помню это процентное содержание. Я помню этот запах. Ребята, это артист!! Он также пахнул в парагвайской сельве.

Лысина Кальвадоса побагровела. Он вскочил на ноги и кинулся бежать. Борис ухватил его за спинку пиджака, притянул к себе. Рывком Борис затащил Кальвадоса в каюту. Кальвадос рыдал.

– Простите. Не от хорошей жизни…

Борис ощупал карманы Кальвадоса, отобрал ключи. Заткнув рот артисту носовым платком, связав руки и ноги полотенцами, Борис вышел в коридор. Скоро он выпустил товарищей. Борис и остальные осторожно поднялись на палубу. Палуба оказалась пуста. Ни полковника, ни его банды.

Далеко за кормой у кромки побережья, раздвигая воды, медленно и величественно поднималась скала. Взрывы, взлетающие камни, клубы чёрного дыма повествовали о зарождении образования, гораздо более долговечного, чем его свидетели.

– До берега не добраться, - вырвалось у Павла.

У камбуза лежал свёрнутый канат. Из-за него показалась вихрастая голова Вити.

– Идите в каюты. Ещё не время, - приказал Витя.

17

В кают-компании горел свет. За столом сидели Родригес, Степанов и Эстер. Родригес, подавляя волнение, посасывал из бокала иоханесбургское вино . Перед Степановым и Эстер стояли нетронутые чашки кофе.

– Нам лучше уехать, - нарушила тишину Эстер.

– Ты вправе выбирать, - полковник одарил Эстер насмешливым взглядом. Встав, он прошёлся в поисках огня для сигары.

– Мне с Хуанитой тесно на яхте. Теперь у тебя новая боевая подруга, - голос Эстер сорвался. На глаза набегала влага. Эстер отводила взгляд.

Полковник деланно небрежно пожал плечами:

– Боевые качества Хуаниты широко известны.

– Я хотела бы взять русского, - с вызовом сказала Эстер.

– Этого? – полковник презрительно осмотрел Степанова. – Можешь забрать всех. Из-за ограниченности провианта мне рано или поздно придётся скормить их Посейдону. Жаль, не существует невольничьих рынков.

– Но я желал бы вернуться на родину, - тревожно покосился на Эстер Степанов. – И я требую безоговорочного освобождения моих соотечественников!