Казна Кальвадоса

Сорокин Александр Сергеевчич

Борис и Павел стояли на площадке, откуда открывался редкий световой эффект. Фигуры людей множились, количество булькающих гейзеров разрасталось неисчислимо. Львы и пантеры соединялись в зыбкие колеблющееся стада. Уродливые очертания страусов расплывались в бесплотных чудовищ, качавших клювами – ножницами на нитчатых стеблях шей.

Павел оступился. Сухой красный камень скользнул вниз. Камень собрал осыпь. Сыпучий шум наполнил пещеру, отразился кратным эхо, будто полчища габонских гадюк зашипели разом. Перепуганный, промчался с воем карликовый бегемот.

Львы зарычали не таясь, без видимого страха. Они учуяли виновников беды, двух несчастных приматов, загнанных на площадку у озера. Борис поднял голову и заметил вожака выше на уступе. Слева сидели две самки. Опасность больше не сближала. Приматов следовало казнить.

– Единственное, что успокаивает, - злорадно прошептал Павел.
– Мои черви перейдут на убийц.

Чёрная тень мелькнула в воздухе, разорвав синеву ультрафиолета. Борис дёрнул Павла в проход между скалами. Самки прыгнули за вожаком и вдруг разразились недоумённым разочарованным стоном.

Активное движение рассеклось в миражах. Природные зеркала из водяной взвеси и особого света отразили львов. Они застыли перед собственными двойниками. Вожак поджимал лапу. Соперник напротив повторял. Лев оскалился и увидел клыки. Вожак сунул мохнатую голову за поверхность водяной взвеси и не нашёл никого. Лев ударил противника лапой и получил ответный удар. Он не почувствовал боли, но знак агрессии раззадорил его. Львы ринулись на зеркала, мочаля лапами.

Но кто-то и преследовал. Спотыкаясь, Борис и Павел бежали по камням к заваленному выходу, в который ретировались люди полковника и пленники. Скопища львов, пантер и страусов неслись по стенам тенями. Люди и животные упирались в изображения, не разбирая дороги, бились о скалы и ревели от боли, бессилия и отчаяния.

Борис, Павел, а за ними – львы и прочие животные пересекли участок, где некогда прятались за валуном Борис и его сын. Стены пещеры шатались. Падали камни, с холодной расчётливостью метя в череп. Из расселин и ширящихся щелей проглядывала огнедышащая магма.

Под упавший камень попала львица. Она низко стонала, издыхая. Трусливые страусы верещали и неуклюжими облаками прыгали к своду, распугивая летучих мышей.

Закрывавшие вход в пещеру камни от новых сотрясений рассыпались, и Борис с Павлом на исходе надежды перебрались через скальную гряду. Перед ними открылось пенящееся взморье, парящие альбатросы, копошащиеся в песке черепахи. Жизнь показалась сладостной, впереди ожидали удовольствия. Общий крик восторга объединил недавних пленников. Борис и Павел обнялись, едва успев взобраться на выступ, чтобы пропустить поспешно мчавшихся освобождённых животных.

Радость оказалась недолгой. Охранники Родригеса, грузившие невдалеке на яхту сокровища Кида IV, заметили Бориса и Павла. Началась погоня с прыжками через ручьи магмы, бросками кусками горячей лавы.

Бориса и Павла поймали. На их запястьях защёлкнулись наручники. Напрасно Павел убеждал охранников, что он истинный Родригес. Над охранниками властвовал новый полковник, в предвкушении дележа добычи клевреты не были готовы ему изменить.

14

В католическом соборе Дар-эс-Салама брачная процессия торжественно двигалась меж потёртых, заполненных немногочисленными молящимися скамей. Впереди шёл Родригес, в чёрном смокинге, бабочке и лакированных ботинках. Полковник сиял от счастья и предвкушаемого наслаждения долгой необременительной жизнью. Периодически он закручивал ус, оттягивая алую губу и открывая сияющий алмаз, вчера, вместо пломбы, вставленный в передний зуб. Хуанита робко держала будущего мужа под руку. Кисть и предплечье в белой перчатке грациозно изогнулись, как шея лебедя. Лиловое платье невесты золотилось в тёплых тонах клонящегося к закату солнца. Нитка жемчуга играла на полной аппетитной шее. Хуанита казалась грустна. Она оглядывалась на Степанова и Педро, несших за ней длинный шлейф платья.

Родригес купил Степанову смокинг и провозгласил другом семьи. Степанову жали ботинки, сюртук натирал подмышки. Он терпел, ненавидел жениха и любил невесту. Следовавшая свидетельницей Эстер, в строгом брючном костюме, бросала влюблённые взгляды на спину Степанова, оскорблённые – на Родригеса, завистливые и ревностные - на Хуаниту. Скучали Боцман и Капитан, оба в бежевых летних костюмах. Тоской сводило челюсти одетому в смокинг Педро. Он в нетерпении ожидал застолья, а потом десерта.

Священник поправил ризу и зачитал молитву. Слова торжественного обряда разнеслись к белому куполу и мозаике окон.

– Да! – по буквам выговорил жених.

– Да, - робко ответила , в последний раз оглянувшись, невеста.

Босоногий африканец в пёстром сари вбежал в собор. Он ринулся к новобрачным. Боцман остановил его жестом.

– Письмо господину Родригесу! – задыхался торопившийся африканец.

– Полковник Родригес не читает писем. Для этого существуют секретари, - вырвав у африканца, Эстер торопливо разорвала пакет.- Я так и знала!!

Капитан поднял выпавшее из рук побледневшей Эстер письмо :

– « Настоящим уведомляем, что прежний муж Хуаниты Кальвадос, в замужестве Уэбб,- Диего Уэбб, нашёлся. Хуанита Кальвадос разведена с прежним мужем в связи признанием оного безвременно отсутствующим. Раз муж появился, брак с Диего Уэббом не может полагаться расторгнутым…» - юрист семьи …

– Двоемужница!! – вскричала Эстер так, что Хуанита обернулась.

Эстер попыталась вырвать письмо у Капитана, чтобы отдать полковнику и сорвать венчание.

Боцман заткнул Эстер рот ладонью. Капитан проворно засунул письмо поглубже в карман. Вдвоём, Капитан и Боцман поволокли сопротивлявшуюся Эстер к дверям собора. Африканец шёл за ними.

– Я не оставлю дела! – старалась вырваться Эстер.

– Ну и хорошо, - успокаивал Капитан.

– Я брошу в дело миллионы! – шипела Эстер.

– Поговорим об этом на улице, - соглашался Боцман.- В конце концов, мы работаем не из любви, а на того, кто больше платит.

Взвизгнув, Капитан подул на укушенный палец: