Казус
Шрифт:
– Нет, Фросенька, надо что-то придумать, а не ждать у моря погоды, заспорила Броня.
– Я тут напору с Василисой Тихоновной кое-что надумала.
– Расскажи, - бесхитростно попросила Фрося.
– На химзаводе при отделе рабочего снабжения тоже склад есть. Только он не чисто продуктовый, а смешанный, и ведает им старик Блинов, который сейчас в больнице от рака загибается. Люди говорят, что ему жить считанные дни. Поняла?
– При чем тут химзавод и старик Блинов?
– Эх, ты, горе луковое! Если Жибоедиху возьмут туда главной, она нас с тобой запросто к себе перетянет!
– Хорошо бы . . . А она на то согласна?
–
– Почем ты знаешь?
– Она мне вчера призналась. Была. говорит, у замдиректора химзавода, а тот рожу скривил и даже Василисину трудовую книжку смотреть отказался. О вас, Жибоедова. отзываются, мол. не лучшим образом, поэтому толковать не о чем.
– Жаль . . .
– Фрося вздохнула.
– Сердечная она женщина. а потом, привыкли мы к ней.
– На твое жаль сала не накупишь, - философски заметила Броня.
– Не ахать надо и не сочувствие выказывать, а помочь Василисе Тихоновне . . . Она из тех, кто доброе долго помнит.
– Я бы рада, Бронечка, да что я в силах?
– Ты. Фросенька, мужа своего попроси, - подсказала Броня.
– Твой Иннокентий Кузьмин друг-приятель с Парамонычевым, а тот, сама знаешь, через стенку живет с директором химзавода. Если Парамонычев в удачную минутку замолвит словечко за Жибоедиху, то дело в шляпе.
– Как же Афоня может ее рекомендовать?
– удивилась Фрося?
– Он ведь Василису Тихоновну не знает.
– А зачем ему знать Жибоедиху? Твой Парахнюк его по-дружески попросит, а он скажет директору химзавода, что, мол, так и так, есть на примете добросовестный человек с опытом руководящей работы.
– Я подумаю, - помолчав, обещала Фрося.
– А чего тут думать? Надо действовать, и чем быстрей - тем лучше. А то Жибоедиха на тебя обидится . . .
Фросе, право слово, не хотелось о чем-либо просить мужа, потому что между ними только что пробежала кошка. Городок у них маленький, все люди на виду, и когда Кеша спутался с Кланькой Филимоновой, так Фрося услыхала про то сей же миг. Кланька была известная в районе потаскуха и работала в парикмахерской при бане мужским мастером. Так ее и прозвали все городские кумушки, сильно не одобрявшие Кланькиного непотребства.
– Фрось, а Фрось!
– окликнула ее на улице Женька Парамонычева, Афонина жена, - твой Кеша с "мужским мастером" на вокзале пивцо распивает! Мало ей, паскуде, молодых парней из военного городка, так она за женатых принялась, прорва ненасытная! . . Я бы на твоем месте сбегала на вокзал и расцарапала бы ей нахальную рожу!
Фрося, однако, не воспользовалась советом Парамонычевой и занялась стиркой, а поздно вечером, когда подвыпивший Парахнюк явился домой, встретила его колючим холодом и в упор спросила:
– Где это ты шлялся до ночи, супостат?
– Ты чего будто с цепи сорвалась?
– притворно возмутился Парахнюк, снимавший у двери валенки с галошами.
– Ходил в клуб поиграть в шашки, а после выпил пивка на вокзале.
– С кем же ты пивко попивал, Кешенька?
– сузив глаза, осведомилась Фрося.
– А?
– Там ребята с мясокомбината гуляли, вот я к ним и подсел. А что, нельзя?
– За что ты измываешься надо мной, ирод?
– Фрося не выдержала и безудержно разрыдалась.
– Я всю жизнь на тебя и на ребятишек положила, а он в отместку спутался
– Фросенька, ей-богу, напрасно ты убиваешься, - виноватым голосом произнес Парахнюк и положил руку на Фросино вздрагивающее плечо.
– У меня с Кланькой ничего такого не было, даю тебе честное слово. . .
– Так я тебе и поверила!
– Фрося с негодованием сбросила его руку. Отойди от меня, сатана!
– Милая моя, тут совсем иная ситуация, - продолжал Парахнюк.
– Успокойся и выслушай меня.
– Иная ситуация!
– передразнила его плачущая Фрося.
– Знаем мы эти ситуации! . . Опозорил меня на весь город, гад ползучий, и еще просит успокоиться!.. Не верю ни единому твоему слову, изверг!
– Заткнись, дура!
– Парахнюк что было силы саданул кулаком по столу. Если я сказал, что у нас с Филимонихой ничего не было, стало быть, так оно и есть! . . Она прямо с вокзала пошла в больницу зуб вырывать, а я остался пить пиво. Спроси у кого хочешь..
– А зачем ты с этой тварью за один стол сел?
– сквозь слезы вымолвила Фрося.
– Для дела, в чисто литературных видах, - уверенно ответил Парахнюк. Понимаешь, Фросенька, в моем новом романе есть образ пожилой персидской проститутки. Чтобы создать полноценную картину разврата мелкобуржуазной среды на Ближнем Востоке, мне требовался подходящий прототип . . . В писательском ремесле крайне важно обеспечить безусловную верность житейскому ...
Фрося мало-помалу успокоилась, но постелила себе отдельно и сразу не простила обиды, решив с этим особо не спешить. Мужика только разбалуй, так он живо на голову тебе усядется.
– Фросенька, милая моя, ну что я должен сделать, чтобы вымолить твое прощение?
– спросил притихший Парахнюк, когда она вечером вернулась с работы.
– Назначай условия, я заранее согласен.
Фрося пересказала ему разговор с Броней Новак, Кеша пообещал подключить Афоню Парамонычева, и они помирились. Спустя десяток дней Броня забежала к Фросе.
– Что слышно насчет Жибоедихи?
– Кеша взялся поговорить с Афоней.
– Блинов, слушок есть, совсем доходит. Как бы нас кто шустрый не опередил?
– встревоженно сказала Броня.
– Место ведь завидное. Как бы половчее ускорить?
Фрося заверила, что сделает все возможное, и в тот же день навела справки у мужа.
– Кеша, ты сговорился с Афоней насчет Василисы Тихоновны?
– Вроде, - вяло ответил Парахнюк, думавший о чем-то своем.
– Я попросил, а он пообещал.
– Определенно пообещал или как вилами по воде писано?
– Вену он не протыкал и расписку кровью мне не давал, - ворчливо произнес Парахнюк.
Про кровь из вены, как помнилось Фросе, речь шла в предпоследнем Кешином романе, где завлекательно описывалась итальянская спецкомандировка Максима Максимовича, по просьбе папы римского направленного туда для отыскания шайки "красных бригад". Исаев скоренько разобрался в обстановке, напал на следы и сообщил координаты шайки полицейскому начальству, но те развели волокиту, и Альду Мору успели уморить.
– Кеш, отчего ты такой сердитый?
– обиженно спросила Фрося.
– Не люблю, милая моя, пустопорожних разговоров!
– Парахнюк нервно дернул головой.