Казус
Шрифт:
– Салям-алейкум!
– Алейкум-салям!
– ответил Иван Иванович.
– Это ты, Ман-сур?
– Да, это я, почтенный аятолла, - негромко подтвердил радист.
– Какие будут установки?
– Срочно передай в Центр, - приказал Иван Иванович, протягивая Мансуру вечернюю газету, на полях которой симпатическими чернилами были написаны шесть колонок пятизначных цифр.
Когда в Центре получат эту шифровку, шифровальщики поло-жат в почту руководству розовый бланк следующего содержания: "Юстасу. Тетя заболела, обещает умереть в четверг к вечеру. Надо ли вызвать доктора? Алекс". А руководство запрется в каби-нете нп
– Вас понял!
– радист спрятал газету.
– Разрешите идти?
– Алла, бесмилла. ильрахман!
– Иван Иванович поднес сложенные руки к чалме.
– Берегите себя, - шепнул радист и скрылся под чинарами. Когда Иван Иванович возвращался в медресе, он с тоской покосился на иссиня-черное небо с крупными звездами на его своде. Эх, все же у нас куда лучше!
– подумал он, внезапно пораженный приступом ностальгии".
– Ностальгия - это как, Иннокентий Кузьмич?
– полюбопытствовала Жибоедова.
– От высокого давления?
– Нет, это чисто нервное, - недовольно пробурчал Парахнюк.
– Происходит вследствие тоски по родине.
Жибоедова сообразила, что высунулась невпопад, и смутилась.
"И тут чьи-то цепкие руки схватили его за шею и прижали к носу вонючую ватку, остро пахнувшую аптекой. Звезды на небе завертелись, Большая Медведица перевернулась вверх ногами, и Рамзаев потерял сознание.
Очнулся он, по всей видимости, не раньше чем через час. Сильно болела голова и трудно было разлепить веки. Но Иван Иванович пересилил себя и все же открыл глаза. Он увидел большую комнату с богатой мебелью и пузатого краснолицого мужчину с массивной квадратной челюстью. На мужчине были клетчатые брюки-гольф и черный галстук-бабочка с белыми горошинами.
– Хелло, мистер Рамзаев!
– с этими словами краснолицый откусил кончик темно-коричневой сигары и смачно сплюнул его на пушистый ковер.
– Я - Боб Смит, тегеранский резидент Центрального Разведывательного Управления США. Что будете пить: виски или портвейн?
Иван Иванович молчал и выигрывал время.
– Мистер Рамзаев, как разведчик разведчику советую вам выпить.
"Где я видел эту противную лысую рожу?" - мучительно вспоминал Иван Иванович. Перед его глазами плавали черные круги, в висках стучала кровь, и было трудно сосредоточиться.
– Вы что, оглохли?
– грубо спросил Боб Смит, выпуская изо рта голубой клуб сигарного дыма.
– Мистер Смит, вы что-то путаете, - на чистом персидском языке ответил Иван Иванович.
– Я скромный шиитский священно-служитель.
– Мистер Рамзаев, не морочьте мне голову, - с ехидством сказал американец.
– Ваша чалма, халат и рваные кеды - подходящий маскарад для иранской контрразведки САВАК, а для нашего ЦРУ это семечки. . . Напрямик признаюсь вам как профессионал профессионалу: мне нравится ваше хладнокровие. Будем говорить как мужчина с мужчиной?
Иван Иванович молча смотрел в крысиные глаза американского бандита и выигрывал время.
– Видно, у вас еще не прошел шок от хлороформа, - продолжал Боб Смит. Это бывает. Иной раз люди, подвергнутые наркозу, надолго теряют память. Мой долг хозяина дома помочь вам...
С этими словами Боб Смит
Рамзаев увидел себя в форме штандартенфюрера СС около своей берлинской виллы, потом свое фото вместе с шефом гестапо группенфюрером Мюллером, а дальше пошел послевоенный период - Иван Иванович и американские физики-атомщики супруги Розенберг, казненные на электрическом стуле по грубо сфабрикованному обвинению в шпионаже. Иван Иванович и Джавахарлал Неру в разгар борьбы за независимость Индии, Иван Иванович в Греции, в Португалии, в Чили и во Вьетнаме.
– Мы познакомились с этим любопытным молодым человеком тридцать пять лет назад, когда он называл себя Штирлицем, - комментировал кинокадры Боб Смит. После падения третьего рейха герр Штирлиц на годик исчез с горизонта и, как птичка Феникс, восстал из пепла под именем месье Жоржа Бламанже, швейцарского финансиста, интересовавшегося военным применением достижений ядерной физики. Потом ему надоела швейцарская маска и он стал англичанином Майклом Келли, собирателем индийских древностей, а через семь лет снова исчез и долго не показывался на людях. Мы уже решили, что не увидимся с ним, но он всплыл в Греции под фамилией Папаникифору, спустя полгода превратился в испанского негоцианта Хосе-Луиса Санчеса, затем - в бразильца Жоана Батиста дос Сантос де Перейра и, наконец, в буддийского монаха Фам Ле Зуя. Так кто же он на самом деле? А вот кто: полковник Иван Рамзаев, снятый на трибуне для почетных гостей во время первомайского парада на Красной площади в 1946 году! Что вы теперь скажете, мистер Рамзаев?
– Да, я - это он, - мужественно ответил Иван Иванович - Что вы хотите от меня, Смит?
– Вот это деловой разговор!--обрадовался американец.- Что вы пьете?
– Ничего. Товарищ Рамзаев, так не пойдет, - запротестовал Боб
– Пока с меня не снимут наручники, я вам не товарищ.
– Чарли, скотина мохнатая!
– заревел Боб Смит.
– Почему мой дорогой гость до сих пор в наручниках?
– Сорри, босс, - попросил прощения гориллоподобный верзила с волосатыми ручищами, неслышно подошедший из-за спины Рамзаева.
– Смотри у меня!
– строго сказал Боб Смит.
– Еще раз ошибешься - потеряешь свой кусок хлеба с беконом, хорек вонючий'
– Вери сорри. босс.
– жалобно заскулил верзила. снимая наручники с Рамзаева.
– Пошел вон, дурак!
– распорядился Бои Смит.
– - Мистер Рамзаев, в третий раз спрашиваю: что вы будете пить?
– Сто пятьдесят "столичной" и бутерброд с курицей, укропом и сыром "ори".
– сухо ответил Иван Иванович, растирая онемевшие кисти рук.
– Гарри, ты слышал?
– заорал Боб Смит, - Живо тащи сюда то, что хочет русский! . . Итак, давайте начистоту, господин Рамзаев.
– Ладно, - помолчав, согласился Иван Иванович, - Начистоту, так начистоту, мистер Дуайт А. Тандерболт.
– Во дает!
– восхищенно заметил Парамонычев.
– Молоток твой Иван Иванович!
– Обожди, Афоня, это еще не все . . .
– Парахнюк выпил полстакана минеральной воды и продолжал читать:
"Квадратная челюсть заокеанского разведчика отвалилась, а толстая рука, державшая бутылку виски "Блэк энд Уайт", затряслась.