Кембрия. Трилогия
Шрифт:
На мгновение мелькнуло недоверие – вдруг Сущности, несмотря на все обещания, засунули на планету какой–нибудь двухламповый автоматический исполнитель заклинаний, и теперь стрелы толкает вперед невидимая гадость, вероятно, радиоактивная? С них станется…
Осознание пришло постепенно. Тогда широко распахнутые глаза сузились в щелку, приоткрытый рот весело показал клычки – всякая улыбка немножко оскал. Дыхание тоже вернулось…
– Вот у лошади так же сбивается, если ее шпорой ткнуть или плеткой огреть, – уточнил Ллойд. – Что тебе не по нраву, леди сида?
– Почему вы мне такого не показывали? – спросила Немайн. – почему на учениях не отрабатываем?! Вот так, строем… С галопа… Стрелы тяжелые,
Сэр Ллойд заглянул в лукавые щелки – и не увидел древней воительницы. Только восторженное существо, вроде оруженосца, впервые узнавшего, что, оказывается, и так можно! Видимо, в артуровских войнах она не участвовала. Тогда только такими атаками и держались. Редкий случай: деды говорили, что молодежь выросла крепкая. У прежних изнеженных бриттов один герой приходился на сотню робких, в Камбрии же один трус приходится на сотню храбрецов! Увы, мужество не означает умения. Когда рыцарей кормили рабы, колоны и клиенты, можно было собрать довольно большое войско, умеющее согласованно стрелять с галопа или строить кантабрийский круг. Если землю пашут воины – королям едва удается наскрести на малую дружину. У Немайн, например, пятнадцать человек, но выучены сызмальства – не все. Кто с детства тетиву не дергал, лучник наполовину!
– У нас в дружине настоящих лучников…
Старый рыцарь поднял два кулака. Один сразу раскрыл, на втором выставил один палец. Шестеро. Немного подумал, разогнул еще один. Пояснил:
– Седьмая – Вивиан. Хорошо лук натягивает, но все–таки не мужчина. Дюймовый дубовый щит пробьет только с такими вот хитростями.
Кивнул в сторону арены, на которой воительнице поднесли колчан с собранными стрелами. На этот раз всадница слегка тронула переднюю ногу скакуна тупым концом стрелы – и конь подогнул передние ноги у самой мишени. Короткий высверк бронебойного наконечника – в упор. Да, насквозь!
– Показуха, – откомментировал сэр Ллойд, – в настоящем бою на изыски не хватает времени. Проще выхватить меч и рубануть.
Немайн отчего–то захотелось спорить. Потом – подалась вперед, глаза расширились, уши навострились.
– Сколько нужно готовить лошадь… для такого?
Рыцарь пожал плечами.– Под рыцаря? Меньше, чем под колесницу. Сам трюк? Недолго. Но зачем?
Ответом стал прищур.– Скоро узнаешь. Только я сначала те штуковины, что от Лорна привезли, сложу с теми, что с собой взяла. В одну!
– Опять холмовые премудрости? Лучше бы на дружину таких луков… Как ты говорила, блочных?
– Тебе – да, – согласилась Немайн, – и всем твоим пальцам незагнутым. Зато остальным… Ладно. Сейчас время шашек! И – дружиться с будущей соседкой. Сейчас она должна быть доброй.
Настроение у королевны, и верно, неплохое. Если точней – стремительно ухудшающееся. Не дура, понимает, что позволила себе лишку, не сдержалась. Нельзя было так явно подарку радоваться! Вот и ушастая торопится, добрых слов ждет. Что ж, подарок поднесла базилисса, а ее не грех и поблагодарить. Девочка не виновата, что попалась в сети холмовой. Даже одета не пойми как: штаны и сапоги как на рыцаре, платье короткое, как на саксонке, а сверху и вовсе диковинная одежда – длинная, яркая, и держит ее только пояс. На котором пристегнут удивительно подходящий к наряду кривой, как у сиды, клинок.
Конечно, пришлось пройти половину пути – до невысокой, ушастой по пояс, каменной стены, что делит вытянутый круг ипподрома пополам. Потом – кланяться, и низко.
– Благодарю
– Лук сестра собрала, – сообщила Анастасия, – хваля оружие, ты и ее радуешь.
Пришлось притворяться дурой.– Так это не греческая работа?
– Работа – здешняя, а кто это придумал… Августина многое знает.
Сида дернула ухом, и римская императрица, святая и вечная августа, поспешно поправилась:
– То есть, Немайн. Я к ее новому имени еще не привыкла.
Сида вздохнула и принялась втираться в доверие. Разливалась про то, как восхищена меткой стрельбой, хвалила отца, воспитавшего храбрую и мудрую наследницу… Между славословиями несколько раз – как бы ненароком – пожелала семейного счастья. В глаза при этом почти не смотрела. Вот и верь, что сиды не врут!
Ради королевства приходилось слушать, отвечать малозначащими словами. Немного скучно, немного противно, и все сильней злость берет. Прежде всего – на себя. Не могла вытерпеть, новую игрушку после отъезда красноволосого чудища опробовать? Теперь терпи, смотри, как та врет и глаза под ноги прячет… Нет, не прячет!
Пялится на грудь, как безусый оруженосец! Было мгновение, в которое Кейндрих почти поверила, что Немайн – кровосмесительное отродье, армянка и гречанка разом. Настоящая римская императрица… вроде Мессалины. Извращенная и развратная. Потом – поймала смущенный взгляд. Поняла: изучает. Скопирует и жениха уведет! А уши ее кошмарные Гулидиену и так нравятся. Сам рассказывал… Тут и пожалела, что обычай о трех одежках блюла «для кумушек», не стала потеть в плаще и куртке. Сейчас бы запахнуть полы, и кончено – ни любви ущерба, ни державе. С другой стороны… Союз союзом, а гадить хозяйке, пусть и будущей, в ее же доме – нельзя! Так и сказала. Сида уши прижала и в долгу не осталась.– Нужны мне твои прелести, у меня свои есть, покрасивей! И король мне твой не нужен.
Тут–то и попалась!– Докажи.
Немайн фыркнула… но задумалась, вот удивительно. На грудь, правда, все равно зыркает.
– Скажи, как доказать.
– Сама замуж выйди!
Сида засмеялась. Тихонько, невесело, но до чего обидно!– Во–первых, – сказала, – не хочу. То, что мне не нужен твой жених – еще не значит, что я себе другого насмотрела. Приглядываюсь пока. Я жизнь портить не намерена даже ради твоей дружбы. Во–вторых, это ничего не докажет. Я замуж выйду, а ты вспомнишь историю Гвиневры!
Жены, наставившей рога королю Артуру – который, хоть и герой, и сам был не без греха. Двух супружеских измен хватило, чтобы прежняя Британия рухнула.
– Тогда – сама придумывай. Не я к тебе в подруги набиваюсь.
– Меня обвиняют, и я же – ищи доказательства? Женская логика…
– А у тебя – мужская?
В ответ получила растерянное, почти обиженное:– Дааа…
И полиловение до кончиков ушей! Словно ее поймали… ну, не под кустом с добрым молодцем, но, по меньшей мере, зацепившей на пиру под столом башмак рыцаря – своим. Или – не рыцаря. Дамы… Тут и у Кейндрих щеки вспыхнули. Сколько упреков жениху бросала, а чудище завидущее, оказывается, к чужим невестам тоже неровно дышит. Еле отогнала дурные мысли. Отрезала: