Кембрия. Трилогия
Шрифт:
Эмилий скачет у борта колесницы, как некогда норманны–телохранители, негромко говорит по–гречески, улыбается, косится на пристроившуюся с другой стороны Эйлет. Со стороны посмотреть – два «Э» обсуждают свадьбу. На деле – тайный разговор, который никому и в голову не придет подслушивать.
– Ты уже думала, что ответить базилевсу Григорию Африканскому? Раз уж сестра признала твою опеку… Те предложения, что я передал, касались именно тебя: признание твоего империума над Кер–Сиди, как частью римской провинции Британия и право распорядиться империумом над остальными ее частями по твоему усмотрению. Теперь же твоему дяде придется что–то передать
Он отвесил сидящей вместо снятого стреломета Анастасии настолько низкий поклон, насколько смог, не покидая седла. Замолчал, предоставив сестрам самим домыслить очевидное. Теперь у Немайн есть более близкая римская родственница, чем Григорий Африканский. У Анастасии уши нормальные, и она – точней, ее возможный муж – вполне может претендовать на власть по всей империи. Отныне никакие обещания не истребят неизбежной опаски. «А вдруг?»
– Вдруг, – сказала хранительница, – только лисята родятся. Нужно придумать решение, которое исключит любое «вдруг» раз и навсегда. Время есть: сейчас у Григория все мысли об арабском вторжении. Потом начнем разговор о восстановлении законной власти во всех провинциях и о новом разделе империи – не на восточную и западную, иначе. Так, чтобы Григорий и его наследники и мыслить не могли захватить долю Насти, и не боялись, что их обидит она. Как именно, я пока не знаю.
«Настя!» Эмилий слышал это чуднОе слово уже не в первый раз. Хорошее греческое имя Немайн превратила в славянское прозвище. Зачем? Почему приемыша Владимиром назвала? Аварский посол говорит – имя не просто славянское – княжеское! Кажется, идет игра, которую начали без Эмилия, но в которую ему придется влезть по должности. Намеки, полутона… Будь Августина–Немайн действительно гинекейной девушкой, можно было бы предположить интригу ради интриги, попытку заставить чужие мысли бегать по ложному следу. Но у хранительницы правды – характерный титул! – иная натура. Ненавидит лишнюю работу, ей нужной хватает.
Улыбается Эйлет. Высохшую руку привязала за спину, словно перед судебным поединком с заведомо слабейшей. Так и есть: получат ли свое другие сестры, еще неизвестно, а ее добыча – рядом и уже никуда не уйдет. Сида исполнила пожелание: показалась так, что у римлянина отпали последние сомнения в том, что Немайн была дочерью императора Ираклия. Эмилий говорит, что, даже приняв должность, сомневался. Даже после двойного признания взвешивал возможности двойного самозванства в сговоре с патриархом. И, видимо, с Господом! Признание–то в алтаре было.
Эйлет хихикнула, ладонью рот прикрыла. Со стороны глянуть – дите малое. Но ведь, правда, смешно! А что поделать, если любимый человек – римлянин? Они такие. А греки и того хуже. Для них человек всегда впереди Бога, и Эмилий до конца поверил Майни с Анастасией не перед лицом Бога, а тогда, когда две девчушки, забыв про императорское достоинство, бросились помогать человеку, больному той же хворью, что и Ираклий.
Гвен и Тулле – хуже. Их желания противоречат друг другу. Вылезло, когда до «Головы» подробности королевского приветствия добрались – а слухи бегают быстрей колесниц.
Вот и угловая башня, навстречу выросли стены вытянутого цирка. Сестра–сида хмурится. Что не так? Тристан опоздал… На него не похоже, обычно является загодя. Но – семеро одного не ждут!
Возле маленького, всего в три этажа, колизея пристроились колесничные конюшни. Запахи обычные – навоз, конский пот, смазка. Вот одну вывели на песок – перетягивают веревочный торсион, осматривают ободы. Интересно, сколько боевых колесниц в Диведе теперь, после зимнего похода? Благодаря подвеске из скрученных веревок и малой баллисте колесница снова стала оружием, грозным, но ох и дорогим!
А еще – вызывающим ревность у рыцарей, полгода тому назад бывших самым дорогим и боеспособным родом войск. Вот и теперь сэр Ллойд не преминул заметить:
– В бою их защищать приходится. Нам!
– Так у нас, в Кер–Сиди, колесничие – дамы, – откликнулась Немайн, – не грех и прикрыть. Или скажешь, что болты, бьющие в два раза дальше луков, на поле боя – лишние?
– Нет. Но я предпочел бы прибавить к дружине четырех таких девочек, как Вивиан, а не колесницу! Одна нам нужна, тебе же нельзя ездить верхом. Гейс. А больше – излишество.
Слово произнесено, сида замолкает, вступает Эйра.– Не излишество! Колесница живучее! У нее можно двух лошадей убить, борта стрелами утыкать, а она будет воевать!
Вечный спор правителей. Как строить армию? На что тратить средства? На колесницы, которые скоро появятся и у врага, веревочный торсион – штука нехитрая? Здесь Камбрия вырвалась вперед и может свое превосходство закрепить. Так говорит Эйра, душа колесничная.
Сэр Ллойд почитает костяком армии дружину, составленную из привычных рыцарей. Это практично: рыцарь – не только воин, но и администратор. Два «Э» только перемигиваются. Пехота, колесницы, рыцари… Главное – снабжение!
Немайн быстро и меленько шевелит ушами, разрываясь между несколькими собеседниками. Спор старый, но могут и новые аргументы проскочить! Жаль, норманн Эгиль ушел в поход на Оркнейские острова, как в воду канул – в целый океан, Атлантический. Второй месяц ни слуху ни духу… Впору начинать беспокоиться: Колумб за такое время до Америки добрался, а тут всех дел – два раза измерить в длину Британские острова.
Беспокойство беспокойством, а сегодня его точку зрения озвучивать приходится самой хранительнице. Осторожно – так, чтобы не объявить своим мнением. Сама Немайн еще не решила! Потому и приходится уточнять: «Эгиль сказал бы… А вот комес Южного берега уверяет… Зато Эгиль Создатель Машин полагает…»
Полагает он, что без судовой рати – чужая память говорит: морской пехоты – никуда. Камбрия на три четверти окружена водой, изрезана реками. К чему дорогая конница, когда есть морская пехота… Которой, правда, нужно более тяжелое оснащение, чем рыцарям, да и стоят морские кони дороже обычных. Правда, седоков поднимают куда побольше. Теперь он в плавании, а то бы встрял и принялся бы нахваливать колесницу. Еще и назвал бы замысловато, например, вепрем волн полей. Сухопутным кораблем, только маленьким очень. Двухосная, боевая ему напоминает снаккар, шестиосная – транспорт вроде кнорра…