Кикимора и ее ёкай
Шрифт:
Дзашин снова впал в безвременье, беря свою силу под контроль. Отошел чуток.
А потом прочитал второе письмо, от Ямаубы. Та, не особо стесняясь в выражениях, описала весь расклад по семи богам и по завоеванию Камиямы его руками.
И вот это уже было читать прямо сейчас ну совсем лишним.
Очередная порция маны от поклонников кровавого культа, организованная ручками хитреньких стареньких богов Фуку и Дюро, была как мощный удар, лишающий рассудка.
Затрепетало алое дерево, обиженно застонало, когда рука Дзашина отсекла одну из его ветвей. Кроваво-красный зрачок занял радужку.
Краешком сознания, в которое еще пробивался свет, Дзашин помнил только одно слово. Йоми. Ему зачем-то надо было в Йоми.
Зачем? Зачем же?
Держась за эту мысль, как за ниточку, Дзашин растворился в черной вспышке портала, который вел напрямую к Южным воротам в царство Желтых Вод.
Дайтенгу вовсе не был глуп. Он был коварен, хитер, он никогда не упустил бы своей выгоды. Поэтому помимо письма Дзашину он написал еще несколько. А именно семь.
Каждое с особой печатью — такие ставили только для богов. Да-да. Все всё правильно поняли. Дайтенгу писал семи богам счастья, мягко намекая, что он знает про их коварный план. И про роль Дзашина, и про зачистку Камиямы, и про кикимору Мари-онну, которая отправилась в Йоми просить у Идзанами защиты. В общем, носатый всех сдал. С одной стороны, его можно было понять.
Тенгу — великие, священные звери, в мире Японии ну примерно как коровы в Индии. Трогать нельзя — мало потом от населения не покажется. И старый тенгу сильно подозревал, что семь богов счастья не тронут его народ.
Во-первых, это хлопотливо. Во-вторых, тенгу численностью не обиженные, их много, и не только на священной горе Камияма. Так просто не избавишься, даже Дзашину с его яростью придется попыхтеть. В своих письмах тенгу уповал на милость богов и мягенько, нежненько намекал, что тенгу в славной стране Япония немало, всех не перебьешь, а если и перебьешь, то потом проблем не оберешься.
А что до других — они и сами с усами, пусть решают свои проблемы самостоятельно. Ему главное — молодняк спасти.
И, уверенный в своей правоте, Дайтенгу отправил семь писем, которые взметнулись в небо, превратившись в птиц оригами.
Дядюшка Фуко тем временем дул священное сакэ из опечатанной золотой бочки — такие бочки только для богов предназначены. О-бон закончился, так что можно чуток попраздновать и расслабиться.
Расслабляться дядюшка Фуко любил с размахом. Позади него стояли прекрасные девушки-тануки из квартала удовольствий и услаждали слух божества звоном монет, которые пересыпали из одного подноса на другой.
Кто-то из тануки в аккомпанемент звону монет наигрывал на биве. Пахло, как и положено в этом сезоне, желтой хризантемой, лотосом и свежесобранным рисом. Прохладный воздух гор трепал нежную занавесь. Хорошо-то как…
Через три дня после О-бона планировалась заварушка на горе Камияма, там уже не до сакэ будет, дел навалится невпроворот. Так что дедушка Фуко, один из семи богов счастья, который эту заварушку и начал, отдыхал впрок.
В открытое окно влетела бумажная птичка. Заметалась по комнате, не далась в руки девушкам и сама легла на ладонь
— Чикусё, — ругнулся дедуля Фуко, прочитав послание.
Вскочил и с несвойственной для его степенного облика резвостью помчался в покои к своему верному товарищу Дзюродзину, который в это время умасливал свою длинную белую бороду драгоценными ароматными составами.
Небесная гора пришла в движение. Спустя четверть часа пятеро богов стояли в главном зале принятия решений. Бишамон, Эбису и Дайкоку, дедули Дзюро и Фуко. А вот богини Бэнтен и бога Хотэя не было.
Их не было в покоях, не было в божественных купальнях. Их духов-оками тоже нигде не было. И посланники духа тоже не могли отыскать их.
— Мы будем принимать решения без Бэндзайтэн и Хотэя? — нахмурилась Бишамон. Она больше всего на свете ценила порядок, и отсутствие богов ее нервировало.
— Придется, — развел руками дедуля Дзюро, — ситуация требует.
Он не сильно верил в то, что Идзанами вступится за Камияму и станет судить семерых богов счастья. Ей, откровенно говоря, все мирские дела давным-давно были побоку, и какой-то там заграничный ёкай ничего не изменит. А вот тот факт, что все тайное стало явным, был тревожным. Одно дело, когда все шито-крыто. Другое — когда из-под праздничного кимоно торчит край старой юкаты. Это нехорошо.
Надо снова спрятать дырявую юкату под нарядное платье, а тех, кто видел позор, предать смерти и забвению. И тенгу… Нет, рисковать нельзя.
— Даю свое дозволение, — поспешно сказал Дзюродзин. Ему кивнул Фукурокудзю, и Дайкоку тоже. Он весь был в ожидании прибыли. Гора Камияма — недооцененная жемчужина. Она может дать очень многое, если он, Дайкоку, бог благополучия и сытости, станет там божеством.
Бишамон тоже кивнула. Пусть на горе Камияма будет порядок.
А вот Эбису соглашаться не торопился. Молодой бог, самый молодой из семи богов счастья, отказал.
Бэнтен и Хотэй явно повлияли на его мировоззрение.
— Четыре против трех, — поспешно сказал дедуля Фуко и взмахнул рукой, отпуская сдерживаемую до поры до времени накопившуюся силу, предназначенную для бога войны. Дзашин не выдержит столько — просто не сможет. И к закату все будет кончено. Камияма будет пуста.
А тэнгу… А что тэнгу? Если умные, то уберутся на время бойни. Если нет, то и беспокоиться о них не стоит.
Глава 42. В царстве Желтых Вод
Кикимора Мари-онна тем временем уютненько спала прямо под корягой, распухшей от ядовитой влаги. Она хоть и ёкай, а спать когда-то все ж таки нужно. Волнения последних дней срубили ее прямо на дороге. Каукегэн Шарик, который жался к ней все время в царстве Желтых Вод, благородно подставил лохматый бок. Мокрой псиной от него не пахло, и кикимора удовлетворилась такой импровизированной подушкой.
Откровенно говоря, кикиморе не хватало болотных огоньков, отданных за возможность подслушать богов на Небесной горе. Сила ослабла, и теперь сна и пищи требовалось больше. И в животе голодно урчало. Но да это ничего. Она все же не человек, не такая хрупкая и нежная. Сдюжит.