Кикимора и ее ёкай
Шрифт:
Фуроку засуетился, принялся благодарить, рассыпал свои амулеты и совсем растерялся. А Дюродзин покровительственно смотрел на него, и в его большой божественной душе зрело и наливалось гнилостным соком что-то нехорошее.
Зрело-зрело, да и созрело наконец. Зачем этому перенасыщенному ёкаями миру так много богов? Для новой речки, или леса, или сада сгодятся и старые боги, нужно только забрать территории себе сразу.
Дайкоку и Эбису тоже, как оказалось, подумывали о том, как много проходит мимо их рук. Бишамон, поразмыслив над
План с Дзашином казался простым. Новые последователи культа смерти прибывали и прибывали, даря энергию Дзашину. Эбису довольно потирал ручонки: он отвечал за рекламные компании. Именно благодаря ему рос культ поклонения. Рос правильно, постепенно, и остался теперь уже последний шаг, которого Дзашин не вынесет.
Двести пятьдесят тысяч последователей из иных стран. Их энергия хлынет потоком в бога Дзашина едва ли не одномоментно, и тот сойдет с ума. Утроит резню, как бывало раньше, а потом отправится на новый виток перерождения. Семь богов счастья не будут уничтожать Дзашина. Ни к чему. Переродившись, он послужит еще, а культ тем временем распадется. Человеческие сердца редко верны одной идее.
Очень хороший план, срабатывающий раньше и прославивший семерых богов счастья. Укрепивший их положение так, что даже богиня солнечного света Аматэрасу, дочь богов Идзанами и Идзанаги, была едва ли не равна им по силе.
В этот раз старые боги — боги-покровители пожилых — решили, что им для счастья совершенно не хватает горы Камияма. Гора Камияма — священная гора богов и ёкаев на отдаленном полуострове, где люди редко молятся семерым богам счастья. А это непорядок. Так быть не должно. Молиться должно богам счастья в первую очередь. А потом уже, по остаточному принципу, всем остальным.
Бентэн попробовала как-то поговорить с Бишамон, да и с Фукурокудзю пыталась наладить контакт на тему того, что пора бы и притормозить, но услышана не была, потому примолкла до поры до времени, даже кивала и со всем соглашалась. Порой только, совсем редко, вспыхивали тайным знанием ее глаза, и тогда она становилась печальной и проводила время в своих источниках близ Небесной горы.
Хотэю, богу смеха и веселья, грядущая резня тоже не была по нраву, но он молчал, как и Бентэн. По его всегда улыбающемуся лицу всегда трудно было понять хоть что-то. Смеется себе и смеется, что с него взять?
А тем временем условленный час близился. Новые последователи культа Дзашина в иных странах появлялись все чаще и чаще, и не было никакой возможности богу войны справиться с теми силами, которые ему даруют. У него и так котелок течет, куда уж еще-то двести пятьдесят тысяч?
Глава 40. Мозг размером с маринованную сливу
Распетушившийся,
— Я тебе говорю! Ты, пень пернатый, меня не слушаешь совсем! На-ка вот этого, отведай! — показала Ямауба острый маленький кулачок. С нахальными тэнгу вежливо поговорить не удалось. Старая вражда между тэнгу и горными ведьмами, чтоб ее!
— Нокахарэ! Пошла прочь, ведьма, что оскверняет одним своим присутствием наши земли…
— Как вас всех Дзашин перебьет, хоть перьями вашими подушки набью! — от души сказала Ямауба. — Все будет компенсация, что я сюда к вам в гору плелась!
Дайтэнгу прищурился.
— Это коварный план твой, чтобы выманить нас со священной горы Ками…
— Да послушай ты, петушиная твоя башка! Некого скоро будет выманивать! Всю гору Камияма от местных зачистят, и сядут сюда дедуля Фукуро и дедуля Дюро! Ни тебе, ни мне, ни Омононуси пощады не будет!
— Ты богохульница и клеветница…
Ямауба плюнула сразу двумя ртами. В травке пыхнуло огнем.
— А ты — набэ из утки, которая сама себя готовит.
Только спустя полчаса криков, обзывательств и разборок Дайтэнгу наконец нормально начал воспринимать информацию. И пришел к итогам, но чуток не к тем.
— Атака на Дзашина должна быть быстрой, и не на его территории. Надо выманить бога войны, — задумчиво сказал Дайтэнгу, и Ямауба поперхнулась. Хорошо, что у нее было два рта, потому что пока она откашливалась первым, второй принялся говорить.
— Дзашин — средство, смертоносная катана в руках могущественных врагов. Сломаешь катану — только отсрочишь свой конец. Я понимаю, что у птиц мозг размером с маринованную сливу, но ты хоть подумать попробуй.
Но воинственный Дайтэнгу только качнул головой.
— Опасность прямо сейчас представляет Дзашин. Он уже имеет определенную репутацию, и если поступают такие предупреждения, то прислушаться нужно. А для того, чтобы обвинить богов, нужны свидетели. Чужачка свидетельствовать не может, каукегэн ее тоже, поскольку клятву ей дал. Верить слову малахольной горной ведьмы, которая в свой сакэ добавляет веселящие травы, никто в здравом уме не будет. И что остается?
Ямауба уперла руки в боки, голову вверх подняла гордо, плечи расправила. «Ну чисто Ягуша!» — умилилась бы кикимора, если бы увидела эту сцену.
— Да Мари-онна ради того, чтобы вас, чаек крикливых, спасти, в Йоми отправилась, к Идзанами в гости, а ты, бульонный набор, все никак в разумение не впадешь!
Дайтэнгу выпучил глаза.
— Как — в Йоми?
— А вот так. И половину своего дара отдала, чтобы о планах богов узнать. И Дзашин дорог ей, любит она его. И она его спасти хочет.
— Так она же не вернется…
— А это мы еще посмотрим. Кикимора-сама — женщина сильная. Если договорится с Идзанами, то боги предстанут перед судом, и Камияма будет в безопасности.