Кинхаунт
Шрифт:
С этими словами Уурвад сделал самую благостную из всех гримас, которые я видел когда-либо в своей жизни, и медленно склонил голову. Зал заполнился шелестом благоговейного восторга.
Я сидел неподвижно, опасаясь выдать лицом клокотавшую во мне бурю изумления, удивления и озадаченности.
Отлично. Не успел я стать всеми ненавидимым королем Амбросии, как уже стал всеми любимым королем Кинхаунта.
— Продолжай, — сказал я с тем же каменным видом.
Уурвад снова поднялся, шепнув что-то в сторону. Вслед за ним поднялись
Уурвад показал на них:
— Какбыкоролева Аочауд и тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия. Так как король вернулся, то тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия, завтра будет предан смерти, — небрежно пояснил Уурвад и без перехода закричал:
— Слава королю!
— Королю слава!!! — заорал зал, подскакивая, а королева и ее спутник одновременно рухнули в обморок.
Но какбыкоролеву тут же подняли, а Тот-достойный-кто-блаблабла остался лежать бездыханным. Переступив через него, Уурвад подвел к ступеням трона юную девушку с очаровательным овальным лицом и огромными черными глазами, обрамленными вьющимися черными волосами.
— Вашему величественному сиянию мудрости представляется ваша дочь, луноликая наследница трона. Завтра, после завершения торжеств, она украсит собой ваше ложе.
Как я ни старался, но от этих слов невольно вздрогнул.
— Кто ее отец?
— Конечно, тот достойный муж, который замещает короля на время его отсутствия, — без запинки отбарабанил Уурвад, немного удивившись. — Не беспокойтесь о нем, Ваше величественное сияние мудрости, завтра он будет отправлен к своим предкам.
Я нахмурился.
— Это вовсе не обязательно.
— Не беспокойтесь, Ваше величественное сияние мудрости, он знает свое место и со слезами благодарит Ваше милосердие.
Я хотел было усомниться, но тут Тот-достойный-блаблабла поднялся и я увидел, что он действительно плачет от счастья, либо искусно притворяется таковым. Сияя, как удачливый влюбленный, он легкими шагами подошел к моему трону, опустился и стал целовать ступени, после каждого поцелуя поднимая на меня радостные глаза.
Его дочь тоже не выглядела огорченной.
Я почувствовал дрожь. Мой мозг бунтовал, отказываясь воспринимать окружающую меня действительность.
Под праздничное постукивание барабанов, порыкивание каких-то длинных труб и позвякивание колокольчиков Уурвад продолжал представлять мне моих придворных. Я быстро запутался в их именах и историях и, ничего не соображая, с каменным видом смотрел то на него, то на царевну, то на счастливого Тот-достойный-блаблабла, то на барельефы, украшающие стены зала. На них повсюду были изображены звери, пожирающие друг друга, и иногда герои, поражающие этих ненасытных зверей. Точь-в-точь как все то, что я видел на Кинхаунте своими глазами.
Справа незаметно подошел и пристроился какой-то арфист, который начал тренькать на чем-то похожем на арфу и напевать
— Наш король вернулся, оу-еее. Он объелся чанки, и его голова стала пуста, а-а-а-а.
Я не успел подумать, как моя рука поднялась, а губы рявкнули:
— Уберите этого клоуна.
Ближайшая стражница схватила певца за шею и швырнула прочь с такой легкостью, словно он был маленькой тряпицей, и с бесстрастным снова заняла свое положение.
Я улыбнулся.
Мое новое положение начало мне нравиться.
— Стой, — прервал я Уурвада, и он немедленно замолчал.
Я обернулся к музыкантам, постукивавшим, порыкивавшим и позвякивавшим у дальней стены:
— Эй вы, тоже… можете быть свободны.
Музыканты недоуменно уставились на Уурвада.
— Это свободные люди, господин, — вежливо уточнил он. — Это не рабы.
Я кивнул:
— Хорошо. Валите отсюда!
Слегка вжав головы в плечи и изобразив оскалы испуга, музыканты исчезли.
Уурвад изобразил некоторое замешательство. Придворные переглядывались.
Я с облегчением откинулся на спинку трона, и даже то, что я при этом немного ударился об нее затылком, не омрачило моего настроения.
Мои глаза устремились к столу, и нашли на нем то, что я искал — хорошее средство для того, чтобы голова стала еще более пустой. Я кивнул туда Уурваду:
— Как правильно, я должен пойти туда жрать или мне принесут сюда?
Уурвад испуганно склонился:
— О, ваше сияние мудрости, вы никому ничего не должны. Только вам все всё должны. Как вы изволите, так все и будет.
— Феноменально! — засмеялся я и обратился к царевне. — Тогда, моя любезная дочь, ты, можеть быть… то есть, иди к столу, и принеси мне что-нибудь поесть и выпить! И перестань так пялиться на меня! Я не сплю с дочерьми! Подыщешь себе другого жениха.
При этих моих словах все так скривились, словно одновременно получили удар в живот. Царевна побледнела и отшатнулась от меня, словно я назвал ее грязной шлюхой. Уурвад молнией взбежал ко мне и зашептал на ухо:
— Ваше сияние мудрости! Конечно, все понимают, что царевна — не ваша родная дочь. Но это дань древним традициям, называть молодую невесту короля его дочерью. Скажите, что вы пошутили.
— Что-о?! — взрычал я на него, и он съежился от страха. — Осмеливаешься перечить мне, раб?
Уурвада как ветром сдуло, и он простерся ниц перед троном.
— Царевна, как там тебя?
Она смотрела на меня испуганно и непонимающе.
— Как они зовут тебя? — догадался я правильно задать вопрос.
— Оученнаах, — пролепетала она, чем вызвала у меня приступ буйного веселья.
— Хорошо, я буду звать тебя Ачённах, отныне ты не моя дочь, а моя невеста! — прогрохотал я, сам удивляясь непонятно откуда взявшейся силе моего голоса. — Я сметаю своей мощной рукой старые порядки и провозглашаю — отныне молодая невеста короля не называется его дочерью!