Кинжал-предатель: Из секретной книги Джона Вильсона
Шрифт:
Но уже с самого начала ни сам Вильсон, ни его помощники не добились никаких результатов; они решили, что клуб, вероятно, далеко от этого места.
Им осталось еще описание всех членов клуба, которым они надеялись руководствоваться.
Гольм Гаррисон забрел в какую-то боковую улицу.
Когда же он вошел в темный проход, он услышал позади себя тяжелые шаги и мимо него прошел какой то человек в более светлый двор.
Человек с тяжелой походкой был одет во все черное, вид у него был очень приличный.
На его черную одежду Гаррисон обратил особенное внимание, как и на красное лицо, что весьма подходило к описаниям Вильсона.
С обычной ловкостью Гаррисон стал следить за незнакомцем.
После каждых пяти шагов Гаррисон делал стреловидные знаки мелом на стенах.
Таким образом он надеялся указать свой путь Вильсону.
Наконец, он дошел до мрачного черного дома, что тоже подходило под описание Эшлэнда.
Незнакомец в черном постучался в дверь, которую ему тотчас же открыли. Обождав минут десять после того, как незнакомец вошел в дом, Гаррисон также приблизился к двери.
Было бы благоразумнее, если бы он дал знать о своем открытии Вильсону, но он помнил, что молодой человек находится в этом доме в величайшей опасности.
Оттого он решил действовать смело и постучался так же, как и незнакомец.
Ему тоже открыли, и он увидел черное лицо негра, который хотел захлопнуть дверь, как только увидел непрошеного гостя; но Гаррисон быстро успел просунуть ногу в дверь.
— Что тебе нужно? — спросил черный.
— Я бы хотел переговорить с Джимом Консэйном.
— Нет здесь Консэйна, ступай к нему на квартиру.
Гаррисон приоткрыл дверь и вошел.
Тотчас в руке негра сверкнул нож.
— Ни с места, или я заколю тебя!
Но в один миг Гаррисон вырвал у него нож и схватил за горло.
— Ни звука, — зашипел он, — или ты умрешь!
Но негр пронзительно вскрикнул и только тогда умолк, когда молодой сыщик оглушил его страшным ударом рукоятки ножа в висок. Негр упал в беспамятстве, но крик его был услышан, и уже со всех сторон бежали какие-то субъекты, которые вступили с Гаррисоном в жаркую схватку.
Он не успел вытащить револьвер, но старался убежать через дверь, так как был ранен ножами. Но в этот момент его ударили по голове со страшной силой; он, потеряв сознание, упал, и его тотчас связали.
Его положили, связанного, на стол, в той комнате, в которой стоял алтарь с черепом. К нему подошел человек, по описаниям очень похожий на Консэйна.
Он нагло посмотрел в лицо связанного и сказал:
— Не скажешь ли ты нам, что ты за птица?
— На кой вам черт, коли это не ваше дело? зачем вы связали меня, хотел бы я знать. Я не хотел вам никакого зла, а проклятого негра следовало наказать.
— Не лги! — ответил Консэйн. — Негр рассказал нам, как ты ворвался
— Ты вовсе не Консэйн!
Консэйн засмеялся.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что мне описали Консэйна совсем другим. Нет, нет! Тебе я не могу передать тайного поручения, что должен знать один Консэйн!
— Однако ты мастер лгать! — ответил Консэйн. — Но этим ты ничего не выиграешь! Ты шпион, а с ними у нас коротка расправа; живым ты не выйдешь отсюда, так и знай.
Ты хотел выслушать нас? — продолжал Консэйн. — Мы дадим тебе возможность слышать все, что делается у нас. Мы — собрание людей, конечная цель которых самоубийство, когда нам жизнь надоела, и этого никто нам запретить не может.
— Само собой! — ответил Гаррисон насмешливо. — И я думаю, что самое лучшее было бы, если б вы все сегодня пришли к такому решению; никто не пожалел бы о вас!
— Замолчи, шпион!
Джим Консэйн подошел к двери соседней комнаты и знаком подозвал троих мужчин, находящихся там, среди которых был также незнакомец, за которым следил Гаррисон.
— Заткните пленнику рот, чтобы он не мог говорить!
Это приказание было тотчас исполнено. Потом они перенесли связанного сыщика в маленькую комнату.
В ней не было никакой мебели, кроме круглого стола, стоящего посередине, и двух мягких кресел.
В одном из них сидел смертельно бледный молодой человек, который заклеивал несколько писем.
Он только что кончил и спрятал все письменные принадлежности в маленький шкаф, вделанный в стену.
Беззащитного Гаррисона посадили в одно из кресел.
Консэйн спросил бледного молодого человека:
— Вы готовы, мистер Дэфт?
Дрожь ужаса пробежала по жилам сыщика, когда он услышал это имя. Он догадался, что теперь должно произойти. В ярости рвал он связывающие его веревки, старался освободить свой рот, но его усилия были тщетны.
Консэйн делал вид, что не замечает этого.
— Теперь все готово, мистер Дэфт?
— Да!
— Тогда начинайте! Вот здесь перед нами сидит один из клятвопреступных членов нашего клуба; пусть он будет свидетелем, как умирает член, верный уставам нашего клуба!
Джон Дэфт, колеблясь, смотрел вокруг. Присутствие других было ему неприятно, он хотел умереть один.
Вдруг он объявил громким голосом:
— Нет, я не могу так! Уходите все! Я не могу исполнить свое намерение при свидетелях!
— Нет, ты сделаешь так, как я приказывал! — кричал Консэйн.
По его знаку все вытащили свои револьверы. — Мы пристрелим тебя, если ты не послушаешься! Тебе безразлично, умереть одному или в присутствии посторонних.
— Нет! — ответил Дэфт. — Уходите все, я не позволю насиловать себя!