Кипр – Кровь и Вера
Шрифт:
— И что же это? — осторожно спросил Крид.
— Древний манускрипт, — ответил учёный. — Возможно, единственный сохранившийся экземпляр труда, написанного во времена первых халифов. В нём описываются различные священные реликвии, включая фрагменты копья, которым был пронзён Иса, и их… особые свойства.
Крид задумался. Предложение было заманчивым, но могло оказаться и ловушкой. С другой стороны, ничто не мешало ему наведаться в «гости» чуть позже.
Глава 18
Иерусалим —
Именно эти улочки пересекал сейчас невзрачный человек в одежде еврейского купца. Его лицо, наполовину скрытое капюшоном, не привлекало внимания — одно из многих, затерянных в толпе многонационального города. Никто бы не узнал в нём Симона Оливу, доверенного агента кардинала Крида, человека, чьё настоящее имя было известно лишь нескольким людям во всём христианском мире.
Он двигался уверенно, без спешки, временами останавливаясь у торговых лавок, делая вид, что разглядывает товары. Однако его внимание было сосредоточено не на коврах или пряностях, а на людях, проходивших мимо. Особенно его интересовали те немногие, кто носил на шее небольшой деревянный крест особой формы — знак принадлежности к последователям брата Константина.
Дойдя до небольшой площади перед караван-сараем, Симон заметил человека, которого искал — невысокого сирийца с редкой бородкой, одетого в простую тунику городского писаря. Мелкий чиновник в администрации мамелюкского наместника, Халиль аль-Джабали имел доступ к информации, бесценной для тех, кто умел ею пользоваться.
— Мир тебе, почтенный, — произнёс Симон, приближаясь к сирийцу. — Не скажешь ли, далеко ли до рынка специй?
— Иди прямо до храма, потом поверни направо, и ты увидишь кипарисовое дерево. За ним будет то, что ищешь, — ответил сириец, произнося условленную фразу.
Они обменялись ещё несколькими бессмысленными репликами, после чего направились в укромный угол караван-сарая, где можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.
— Что нового, Халиль? — тихо спросил Симон, когда они устроились за дальним столиком, с кружками разбавленного вина.
— Брат Константин стал осторожнее, — так же тихо ответил сириец. — После того случая с отравленным вином он проверяет всю пищу и принимает её только из рук самых доверенных последователей.
— Жаль, — Симон поморщился. — Это была неплохая попытка. Что с его ближним кругом?
— Кое-кто начинает сомневаться, — сириец наклонился ближе. — Особенно после того, как не сбылось его предсказание о прибытии кардинала. Он обещал, что «лжехранитель» явится к празднику Успения, но тот не появился.
— Хорошо, —
— Есть человек по имени Жерар, француз из Лиона. Он был одним из первых последователей Константина, но теперь разочарован. Говорит, что монах становится всё более властным и нетерпимым к любым вопросам.
— Чего он хочет?
— Как всегда — денег, — усмехнулся Халиль. — И гарантий безопасности, если решит открыто выступить против брата Константина.
Симон задумался. Судя по описанию, этот Жерар мог стать полезным инструментом. Но торопиться не следовало — нужно было тщательно проверить его искренность.
— Устрой встречу с ним, — наконец решил он. — Но незаметно, пусть думает, что встречается с обычным торговцем, интересующимся новым учением.
— Будет исполнено, — кивнул сириец. — Что-нибудь ещё?
— Да, — Симон достал из-под одежды небольшой свёрток. — Здесь пятьдесят золотых дукатов. Раздай их тем нищим и калекам, которые раньше получали подаяние от брата Константина. Пусть говорят, что новый учитель забыл о милосердии и заботится теперь только о богатых и влиятельных последователях.
— Умный ход, — одобрительно кивнул Халиль. — Ничто так не портит репутацию святого, как обвинения в забвении бедняков.
— Ещё распространи слухи о том, что на недавней церемонии исцеления хромого мальчика на самом деле использовали подставного ребёнка. Найди настоящих калек, которым брат Константин отказал в помощи.
— А если таких нет?
— Тогда создай их, — холодно ответил Симон. — Заплати нескольким бродягам, чтобы изображали обиженных. Главное — посеять сомнения.
Они ещё некоторое время обсуждали детали, после чего расстались, договорившись о следующей встрече через три дня.
Покинув караван-сарай, Симон направился к другой части города, где его ждала ещё одна встреча — на этот раз с французским рыцарем, одним из тех, кого Крид отправил в Иерусалим для внедрения в окружение брата Константина.
Шевалье де Прэ ждал его в маленькой таверне, известной своей греческой кухней и относительной чистотой. Французский рыцарь выглядел осунувшимся и нервным — последствия двухмесячного пребывания в постоянном напряжении.
— Вы опоздали, — сразу сказал он, когда Симон сел за его стол.
— Осторожность важнее пунктуальности, — спокойно ответил агент. — Как ваши успехи, шевалье?
— Я вошёл в доверие к брату Константину, — де Прэ говорил тихо, часто оглядываясь. — Он считает меня одним из своих преданных последователей. Но это… сложно.
— В каком смысле?
— Он обладает удивительной способностью видеть людей насквозь, — рыцарь нервно теребил край плаща. — Иногда мне кажется, что он читает мои мысли. Приходится постоянно быть начеку, контролировать каждое слово, каждый жест.