Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Булычев Кир

– И не нужны мне ихние деньги! Неужели мне не понятно? Это деньги откупные! Они у меня ее купить хотят! Может, и в живых ее нету!

Откуда-то из-за пазухи Евдокия вытащила пачку долларов – толстую пачку, стала размахивать ею, но так, чтобы я их не перехватил.

– Я к окну потом подбежала – он в машину садится!

– В «Мерседес»? – заинтересовалась Дашенька.

– Какой еще «Мерседес», бери выше – джип «широкий»!

Я сразу сообразил, что имелся в виду джип «Чероки». Великорусскому языку и «чероки» по плечу.

Больше

мне ничего не удалось узнать. Но, по крайней мере, есть джип, есть портрет одного из членов этой компании.

– На словах он ничего не передавал? – спросил я.

– На словах? Конечно же, конечно! Я спросила, как она себя чувствует, – ведь я мать, а не дерьмо собачье!

Дашенька наклонила голову, чтобы не улыбнуться этому трагическому сравнению.

– Я спросила, а он говорит: «Как сыр в масле, мамаша!» Так и сказал. И ушел. Я еще вслед спросила, далеко ли она от Москвы? А он, не оборачиваясь, так хмыкнул и говорит: «А вы с чего решили?» Вот и все.

– Ну, я пошла, – сказала Дашенька. – Я вам позвоню в понедельник, узнаю, придет ли она на контрольную.

– Да что ты с этой контрольной привязалась! – рассердилась Евдокия, провожая гостью.

Теперь можно было ехать в ГАИ.

Подполковнику уже позвонили.

Я прошел к нему в кабинет в скучном доме на Садовом кольце. У него лежала на столе распечатка из компьютера.

– Вам ведь человеческая информация нужна? – спросил подполковник.

У него был вид взяточника и пройдохи. Это ничего не означало. С другой внешностью в ГАИ выживают лишь жулики.

– Да, расскажите, что вам известно.

– Вот именно. Когда нужно – бегут ко мне: Сергей Сергеич, помогите! А как фельетоны писать, то я выгляжу черт знает каким вымогателем.

Может, он думает, что я из газеты? Я не стал спорить – у Калерии и нашего института свои линии связи со всеми, кто может пригодиться.

– Синий «Мерседес» с номером, который вы мне частично передали, зарегистрирован на имя Малкина. Вениамина Малкина. Это вам что-нибудь говорит?

– Он однофамилец певца?

– Это и есть певец, так называемый тяжелый рок. Знаешь? Вот подрастут у тебя детишки, тогда узнаешь, что такое тяжелый рок. Ты женат?

– Нет еще.

– Пропускаешь золотое время, портишь желудок на котлетах.

– Этот «Мерседес» принадлежит певцу Малкину?

– Ах, Веня, Веня, Венечка! Слышал такую песенку – в передаче «Белый попугай» изображали? Он запевал. Любимец молодежи.

– А где живет Малкин?

– Где живет, я не знаю, а вот где прописан – это пожалуйста. Я знаю, что твоя контора глубоко копает. Давно в конторе?

– Второй год, – признался я.

– А платят пристойно?

– Платят недостойно. Мы же в системе Академии наук.

– Зачем вас туда приписали? Только оскорбляют людей. А я думаю, куда бы рвануть отсюда.

Он подвинул мне по столу еще один листочек.

– Спасибо, – сказал я. – У меня к вам один маленький

вопрос. Вы уж простите, что я отнимаю ваше время.

– Отнимай, для этого мы тут и посажены.

– У этого Малкина еще машины есть?

– Ну какая у Сергея Сергеевича голова! – радостно сообщил о себе подполковник. – Неужели, думаю, он не спросит о других тачках? Есть у него тачка, записана на директора группы. «Форд-Чероки», черного цвета. Держи все данные. И адрес этого директора. – Он закурил. – Тебе не предлагаю, я противник курения. Пускай старики вымирают. А ты живи.

– Спасибо. Постараюсь.

– Если туда пойдешь, учти: нужна осторожность. У него крутые ребята дежурят. После прошлогодней истории.

– А что за история?

– Не притворяйся, лейтенант, – сказал подполковник и отпустил меня барственным движением руки. Он не сомневался, что нам все известно о певце Малкине.

У двери меня догнало его напутствие:

– Береги себя, сынок. И привет передавай Лукьянычу.

Ну вот, теперь я должен еще знать, кто такой Лукьяныч...

В институт я заходить не стал. Перекусил в пиццерии – дорого и невкусно.

У меня был московский адрес и даже телефон Малкина. Если певец имеет отношение к исчезновению Люси, то, скорее всего, ее скрывают на даче. Дача у него, конечно, есть, но я у гаишника о ней не спросил, да он мог и не знать.

Я позвонил Малкину из автомата.

Никто не подошел.

Тогда я поехал к нему домой.

Это был добротный сталинский дом на проспекте Мира, в котором поселились богатые люди. Перед подъездом высилась груда строительного мусора – в какой-то квартире шел ремонт: она превращалась из коммунального жилья в покои настоящего банкира.

На мое счастье, синий «Мерседес» с нужными номерами мирно стоял в зеленом дворе – вход, конечно, со двора.

Я поднялся на лифте на третий этаж. Позвонил. Никто не открыл.

Я спустился во двор, чтобы подумать на досуге.

И тут во двор въехал джип «широкий».

Ах, как правильно сделала очкастая Дашенька, что заглянула к тетке Евдокии! Теперь она знает о джипе и не пропустит его.

Из джипа медленно вылез мелкий человек в огромном блестящем черном плаще, какие носили во время войны эсэсовские офицеры. На глаза была надвинута черная шляпа с широкими полями. По виду его можно было предположить, что в Москве хлещет дождь. На самом деле был мирный солнечный весенний день.

Кем бы я ни притворился, есть опасность получить от него пулю. Он пуглив, вооружен и потому опасен.

И все же у меня оставался шанс. Дашенька. Дашенька – растяпа куда более безобидная, чем пионер Вася.

Так как у меня была только секунда, чтобы все придумать, я тут же перехватил осторожный взгляд человека в плаще. А он увидел полную девицу в очках, в длинном мешковатом пальто с блокнотом в руке.

Дашенька взмахнула блокнотом, как знаменем, и издали воззвала к человеку в черном плаще: