Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Булычев Кир

Интересно, что за чудовище таится там?

Что ж, пойдем еще раз посмотрим на перегородку – зачем терять время попусту? Надеюсь, у него нет шлюза, чтобы меня затопить? Это было бы красиво, как в американском боевике.

А может, они сейчас устроят за мной охоту? Что у них есть? Один «калашников». Этого недостаточно, чтобы меня выловить. Три человека...

Но они не посмели сунуться за мной. Все-таки майор Хромой не был по-настоящему боевым фельдмаршалом. Трусил он. Сейчас помчится в

Максимовку советоваться с полковником.

Они выбрали третий путь, который не исключал и бегства к полковнику.

Трень!

Свет погас.

Простите, я вам не крот, чтобы совершать подвиги в кромешной тьме. И я так надеялся, что наверху нет рубильника... есть, однако!

К счастью, у меня неплохая пространственная память.

Я зажмурился, чтобы не было так темно, и отправился в путешествие к той самой стене.

Добирался я до нее минут десять, включая винтовую лестницу на четыре этажа вниз, и наконец прижался к холодному бетону, за которым мои тонкие чувства улавливали биение биологической жизни. И если вы мне не верите, то вряд ли вам стоит встречаться с нами, братьями по разуму. Контакта не будет!

Я пошел вдоль стены, простукивая ее костяшками пальцев и стараясь уловить волны, исходящие из того пространства.

Майор фактически признал, что в бункере есть второй вход. Надо пробиться вовнутрь.

Эта процедура заняла еще минут пятнадцать.

Спасение все не шло, а ногти я сломал. Хоть я могу сосредоточиться и ударить в нужную точку в нужный момент, мне не мешает иметь инструмент или взрыв-пакет. Руки – хороший инструмент для игры на рояле, но не для проламывания бетонных стен.

На мое счастье, ставили эту стену в высшей степени халтурно, стройбатовцы делали – а вы же знаете, какие они мастера!

Я отыскал методом тыка самый слабый участок стены и смог протолкнуть внутрь висевшую глыбу на проржавевших палках арматуры рассыпчатого бетона.

Потом прополз на ту сторону Тайны.

Там тоже было темно.

Но не так безнадежно темно, как в основном бункере.

И когда я прошел ощупью метров пятьдесят, то увидел вдали свет голой лампочки.

Я утроил осторожность.

Там могла ждать опасность, засада, гибель...

Впереди слышались голоса, придавленные низким потолком. Раздался звон.

Я оказался в небольшом зале, заставленном ящиками.

Ящики давали достаточное прикрытие.

Наконец я смог выглянуть из-за последнего штабеля.

При неярком свете голых ламп несколько человек снимали одинаковые бутылки с не спеша плывущего транспортера и ставили в ящики.

Я сунул руку в ящик рядом.

Мне досталась бутылка водки «Максимовка». Наклейка изображала обнаженную женщину в бане, создание руки

народного художника Пластова.

Конечно, можно было бы и посмеяться, но этот подпольный заводик был достаточно осязаемым источником колоссальных доходов, и ради него вполне можно разделаться и с неким Гариком, и с генералом в штатском, заплатив потом за их смерть по существующему курсу в соответствующей прокуратуре.

Наверное, та же мысль пришла в голову и моему отважному дяде Мише, который в этот момент догнал меня.

Его сопровождал полковник Овсепян, который почему-то повторял:

– Ума не приложу... ума не приложу, как я упустил... ума не приложу.

А я уже знал, что Овсепяна потому и послали сюда, что на него была надежда в управлении, без помощи и крыши которого полковнику никогда бы не купить «Мерседес» и не поддерживать деловые отношения в районе.

Дядя Миша был согласен с моим диагнозом:

– Им проще было бы с нами расправиться. Два лишних трупа в такой большой стране – разве это много?

– А я? – спросил Овсепян.

– С вами сложнее, – сердито ответил дядя Миша. – Вас пришлось бы тоже убрать. Вы слишком много знаете. Как в старом шпионском фильме.

– Я тоже так думаю, – печально согласился Овсепян. Он почему-то погладил дядю Мишу пальцами по рукаву.

– Но я вам крайне благодарен, – сказал дядя Миша, может быть, почти искренне. – Вы так испугались за моего юного друга, когда он ринулся за любимой сумкой, что я понял – вам известна тайна страшного подземелья.

– Я как раз намеревался вам сказать, – поспешил с ответом Овсепян. – И как только вы спросили... разве я чего-нибудь скрыл?

– Лучше поздно, чем никогда.

– И лучше войти в дверь, чем ломиться сквозь бетонную стенку, – добавил я.

– Без тебя мне было бы труднее отыскать этот заводик, – сказал дядя Миша, и я понял, что в этой успешной операции моя роль так незначительна, что ею можно было бы пренебречь. Но генерал настолько великодушен, что даже человеку-приманке говорит спасибо.

Грузчики восточного типа, которые трудились на заводике, весьма удивились, увидев, как по проходу между ящиками шагают неизвестные люди, включая армянского полковника. Но работать не прекратили.

– Дурак Хромой застрелился, – сказал дядя Миша. – Это им и спутало все планы.

– Это ужасно, просто ужасно, – сказал Овсепян.

Он первым подошел к солдату, который стерег вход к Али-Бабе, и сказал:

– Выпусти-ка нас.

– Слушаюсь! – Солдат вскочил и нажал на что надо – ворота раскрылись.

Он смотрел нам вслед. Грузчики тоже смотрели нам вслед.

Мы вышли на высокий берег реки.

Я вынул из сумки аппарат и сделал два удачных кадра.