Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

Булычев Кир

– Погодите, погодите! – Матя отложил карандаш. – Зачем вам люди?

– А кто, вы думаете, в городах живет? – Баскаев был явно готов к такому вопросу. – Мыши, да?

– Мыши и морские свинки предусмотрены, – поспешил вставить курчавый жулик. – О них мы доложим ниже.

– Спасибо, уже доложили, – сказал Матя. Он поднялся. – Я протестую против включения живых людей в число подопытных животных.

Оба капитана и жулики смотрели на Матю обалдело. Словно он оскорбил их дурными словами.

– Товарищ Шавло, – произнес

Алмазов. – Вы, видимо, забыли, что мы здесь собрались не шутки шутить. Идет речь о создании особого оружия, необходимого социалистической родине. Вы забыли об этом?

Матя отвернулся. Он уже был свидетелем эмоциональных спектаклей Алмазова. Они исполнялись не для него и не для Баскаева, которые знали Алмазова как облупленного, их должны были с содроганием выслушивать случайные зрители. И нести слухи о железном характере комиссара во все концы страны.

– Мне все равно, какое у нас оружие! – тоже закричал Шавло. – Не вы этих людей рожали, и не вам их убивать! Я не намерен участвовать в преступлении.

– Значит, вы намекаете на то, что я преступник? – спросил Алмазов.

– Не намекает, он так говорит, – подсказал Баскаев.

– Я только говорю, что не позволю ставить под угрозу жизнь людей, тем более женщин.

– А ну-ка, капитан, – произнес Алмазов, указуя пальцем на одного из командиров, – откройте глаза нашему профессору на то, кому он сочувствует и кого он называет людьми и даже женщинами. Давайте читайте!

Капитан тут же вытащил из портфеля аккуратно сложенные листы бумаги, и Матя с фатальным ужасом понял, что вся эта сцена с первого до последнего слова была предугадана Алмазовым и сыграна им. Вплоть до жеста капитана, доставшего списки.

– Подряд читать? – спросил капитан.

– Да, покажите нам, кому мы должны сочувствовать.

– Арский Наум Соломонович, – прочел капитан. – Приговорен к высшей мере наказания за участие в террористическом акте против детского дома в городе Туле, в результате которого погибло шестеро детей и около двадцати было искалечено…

– Сволочь! – с чувством сказал Баскаев и сжал покрытые рыжей шерстью кулаки.

– Аюталибов Хасан, – продолжал монотонно и медленно, будто недавно научился читать, капитан, – приговорен к высшей мере наказания за шпионско-диверсионную деятельность. Подослан из-за рубежа татарской террористической организацией.

– Дальше.

– Берестов Андрей Сергеевич, боевик партии эсеров, профессиональный убийца и немецкий шпион, приговорен к высшей мере наказания за участие в покушении на товарища Куйбышева.

– Читать дальше? – спросил Алмазов.

Шавло молчал. Он понимал, что ничего не докажет этим ублюдкам, лишь даст Алмазову возможность лишний раз покуражиться над ним. Нет, не сейчас он отомстит ему, но, когда придет его час, месть будет безжалостна.

– Не надо читать, – сказал Баскаев. – Товарищ профессор осознал свою ошибку. Он больше не возражает.

Шавло

видел испуганные глаза одного из жуликов. Тот часто моргал и, видно, мечтал об одном – скорее убраться из этого кабинета.

– Товарищ Шавло, – услышал Матя голос Алмазова. – Я даю вам слово коммуниста и работника органов, что все без исключения люди, которые будут участвовать в нашем эксперименте в пределах города, были ознакомлены со степенью риска, которому они подвергаются. Им было сказано, что они могут выбрать между приведением в исполнение приговора и разумным риском… на войне как на войне.

– Это точно, – подтвердил Баскаев.

Шавло молча собрал со стола свои бумажки и пошел к выходу.

Никто его не останавливал. Он спиной чувствовал тяжелые взгляды чекистов и понимал, что его подвели нервы. Надо было держать себя в руках. В конце концов, он ничем не помог этим несчастным. И не мог помочь. И конечно же, Алмазов прав: по крайней мере теперь у них будет какой-то шанс. И он, Матя, позаботится о том, чтобы, если кто-то из них выживет, он был помилован. Надо будет сказать об этом самому наркому Ежову. Вот именно.

И уверенность в том, что он обязательно вступится за осужденных перед наркомом и кого-то спасет, его успокоила. А к вечеру ему удалось забыть о заседании и переключиться на более важные и горячие дела.

Глава 3

4 апреля 1939 года

Когда рейхсмаршал ВВС Герман Геринг дал обещание фюреру немедленно послать к Заполярному Уралу разведывательный самолет, он не кидал слов на ветер. Он вспомнил о «Ханне». «Ханна» было кодовым словом для аэроплана «Хейнкель-115», секретно изготовленного для выполнения особых миссий Люфтваффе.

Активная деятельность русских на побережье Ледовитого океана долго не вызывала особого интереса в Германии, так как этот район не мог влиять на расстановку сил в будущей войне. Русские осваивали эту ледяную пустыню, потому что нуждались в пути снабжения Дальнего Севера и Восточной Сибири. Железных и автомобильных дорог эта империя не удосужилась там построить, и на всем гигантском пространстве, превосходящем Европу, лишь одна железнодорожная нитка, созданная царем для вторжения в Северный Китай, прочерчивала Сибирь, прижимаясь к ее южным пределам.

Разумеется, отсутствие приоритетных интересов не означало полного пренебрежения к тому, что там происходит. Известно было, что за внешней частью айсберга – полярными станциями и посылкой учителей к эскимосам и лопарям – скрывалась империя концлагерей, таинственная и гигантская. Люди, проводившие годы в страшном рабстве в тайге и тундре, рубили там лес, копали золото и никель – кормили сырьем русскую военную машину. Но оттуда было почти невозможно убежать и добраться до цивилизованных мест, поэтому представления немецкой разведки о системе и функциях лагерей Севера были отрывочны и не всегда точны.