Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
Васильев увидел, как Фишер, подойдя к кромке воды, окликнул Юргена, который не сразу высунулся, отодвинув боковую створку пилотской кабины. Васильев не разобрал, что там объяснял фотограф пилоту, потому что слушал, как Андрей говорил Альбине:
– Альбина, я не могу вас здесь бросить одну, на верную смерть. Но если вы не полетите с нами, то я останусь и погибну тоже.
– Но как можно улететь! – произнесла Альбина. – Это же измена Родине.
– К сожалению, наша Родина держит нас здесь, потому что считает нас изменниками, и еще сегодня утром сделала
– Это не Родина! – закричала Альбина. – Это Алмазов! Ты же знаешь, что это Алмазов!
– Алмазов такая же пешка, как любой охранник, – в любой момент его могут сковырнуть. И придет другой такой же Алмазов.
– Но что тогда все это означает? Что с нами происходит?
Это был вопрос, который она, видно, задавала множество раз – но только себе, боясь любого собеседника.
– То, что наша страна сошла с ума, – сказал Андрей.
Было жутко холодно, одежда так и не просохла, дул холодный ветер, и звезды были еле видны на голубеющем небе – их постепенно затягивало тонкими полупрозрачными облаками.
Альбину била дрожь.
– В бараке вы не согреетесь, – сказал Андрей. – Мы умрем.
– Я знаю. Так, наверное, лучше.
– Но я остаюсь с вами.
– Ни в коем случае! Вы улетайте!
– Вы моя жена!
– Не смейте так говорить!
– Жена военного времени.
– Не смейтесь.
– Альбина. – Андрей обратился к последнему аргументу. – Только недавно, когда погиб Айно, вы сказали мне, что должны остаться жить, чтобы отомстить Алмазову. Если мы замерзнем в этом бараке, кто будет мстить?
– Я думала мстить здесь, а не там.
– Откуда вы знаете, в каком случае ваша месть будет более успешной?
Альбина подняла голубые – то ли от лунного света, то ли от холода – руки и сжала виски – она была близка к истерике.
Карл Фишер придерживал лодку у берега, Васильев медленно подошел к лодке и передал туда свинцовый ящик. Карл Фишер поставил его в лодку. Потом они посмотрели на Андрея и Альбину.
Андрей протянул Альбине руку, и они пошли к лодке. Альбина вяло сопротивлялась, как бы отдавая дань долгу сопротивляться. Они дошли до лодки и сели в нее. Васильев оттолкнулся от берега, Фишер ловко действовал байдарочным веслом, чтобы подогнать лодку к низко нависшему над водой брюху гидроплана.
Фишер поднялся в фюзеляж первым и что-то резко сказал Юргену.
Тот возразил. Фишер прошел к пилотской кабине, и до Васильева донесся обрывок сказанной им фразы:
– Как только мы выйдем из зоны опасности, вы дадите радиограмму в Берлин. Я разрешаю вам дать ее открытым текстом. В ответе вам подтвердят мои полномочия – в ином случае можете меня расстрелять.
– Я отвечаю за полет, – упорствовал Юрген.
– Вы отвечаете за то, чтобы самолет долетел до места, а все остальное поручено мне. Я надеялся, что не будет нужды в том, чтобы открываться вам, – все шло по плану, но теперь такая необходимость возникла. И я попрошу, чтобы вы не допускали ни единого выпада или оскорбительного слова против
– Я буду молчать, – сказал Юрген голосом обиженного школьника.
Остальные уже поднялись в тесную кабину гидроплана, и мужчины втаскивали резиновую лодку. Васильев понял, что Альбина слышала разговор Фишера и Юргена и, возможно, поняла его.
– А вы живете в Германии? – спросила Альбина, заметив, что Васильев наблюдает за ней.
– Давно, – сказал Васильев.
– А Андрей знал вас раньше?
– Немного знал, – сказал Андрей.
Васильев задраил дверь, и пассажиры разместились в ногах Фишера, прижавшись к трубам с горячим воздухом, которые вели от моторов для обогрева и были забраны в решетки, чтобы не обжечься. Они тесно сжались в клубок. Юрген развернул машину, включив на малые обороты один из моторов. Васильев стоял за спиной пилотского кресла, все делали вид, что никакого конфликта не произошло.
Прежде чем самолет начал разбег и заревели, заглушая любой разговор, моторы, Васильев сказал, склонившись к уху Андрея:
– Я думал, что, если она откажется, я заставлю тебя лететь с нами под дулом пистолета.
– Во-первых, не знаю, что бы из этого вышло, – ответил Андрей, – а во-вторых, я почти не сомневался, что смогу ее убедить. Мы теряли все, оставаясь там.
– Вот видишь!
– Не исключено, что мы потеряли все, полетев с вами.
– Исключено! – улыбнулся Васильев, который совсем не был в этом уверен.
К тому моменту, когда, теперь уже справа по курсу, поднялось солнце, они миновали берег океана и пошли вдоль Новой Земли, постепенно сворачивая к западу, пока не достигли Земли Франца-Иосифа, откуда повернули на юг.
Приключений не было, если не считать того, что часа два пришлось лететь вслепую, в неприятной болтанке и Альбина тихо плакала от страха. Андрею тоже было страшно – скрипели и трещали листы металла, из которых был склепан оказавшийся таким ненадежным самолет, но он утешал себя тем, что если Альбина плачет, значит, она оживает. Первый час в облаках машину вел Юрген, потом его сменил Васильев. Юрген сидел на масляном баке, поджав ноги и стараясь никак не приближаться к русским. Ему казалось, что на них обязательно должны водиться насекомые. А на самом деле никаких насекомых на пассажирах не было – Алмазов был поборником гигиены, а в помощниках у него был академик Лобанов и еще два известных профессора-гигиениста. Так что в Испытлаге не найти ни одной вши.
К вечеру небо просветлело. Самолет к тому времени поднялся над облаками – баки его значительно опустели, и потому скорость и потолок машины увеличились. Васильев отдал Альбине свою парку, оставшись в толстом свитере, он сказал, что так ему удобнее меняться с Юргеном местами.
Когда под «Ханной» показался берег Финляндии, Фишер дал в Берлин условную телеграмму. Он запрашивал от имени Юргена как первого пилота, где совершать посадку. Берлин спросил, сколько осталось топлива. Топлива оставалось еще на четыре часа полета. «Ханне» приказали тянуть до Берлина.