Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

Булычев Кир

Матя ждал головной боли, тошноты – он знал о некоторых симптомах радиационного облучения, но пока Бог миловал. Алмазов жаловался на мигрень, но Матя успокаивал его – вернее всего, Ян переутомился. Ян не сказал Мате, что у него начали выпадать волосы, он даже поначалу не связал это со взрывом, а врач в госпитале сказал, что это нервное.

На двенадцатый день пришла наконец шифровка из Москвы – отбыть самолетом для отчета на Политбюро. Вызывали Матю и Алмазова. Последнему приказано было забрать все проявленные пленки, фотографии и образцы.

Глава 5

Апрель 1939

года

Сидеть и мерзнуть в подвале не было сил. Но и выходить днем было слишком опасно. Хоть и шел дождь, было сумрачно и пасмурно, все равно их заметят, как только они выйдут в тундру. С другой стороны, с каждым часом, с каждой минутой растет опасность того, что на полигон приедут всякого рода специалисты и начнут подводить итоги.

Когда еще через час Андрей выглянул из подвала, он увидел, что дождь усилился и смешан со снегом.

Он подумал, какие сейчас придумывают предлоги эти специалисты и охранники, которым надо вернуться на полигон, отыскать и опознать трупы, измерить разрушения, только чтобы не вылезать в эту страшную непогоду.

Но дальнейшее зависело, разумеется, от того, насколько начальство убеждено, что надо спешить и начинать работы сразу.

Поставив себя на место начальства, которое все равно останется под крышей, в тепле и уюте, при стакане водки, Андрей решил, что он бы уж наверняка погнал подвластных ему мыслителей и воинов разбираться с тем, что они натворили. О чем и сообщил, спустившись в подвал, Альбине.

– А слон? – спросила Альбина.

– Что вы имеете в виду?

– А слона тоже убили?

– Боюсь, что убили, – сказал Андрей и понял, что ему жалко профессора Семирадского куда больше, чем несчастного слона.

– Давайте пойдем отсюда, – сказала Альбина. – Мне тоже невмоготу здесь больше сидеть, как будто ждать, когда придут и тебя свяжут. И к тому же здесь очень вредный воздух. Я это чувствую, я очень интуитивная – каждая минута здесь очень опасна для жизни.

– Тогда пошли, – с облегчением согласился Андрей. Любое движение было выходом. – И пускай погода будет отвратительной. Чем гаже, тем нам лучше.

Альбина направилась было к лестнице, но Андрей заставил ее надеть ватник Айно – Альбина отказывалась, на ватнике была кровь, но Андрей сказал, что в ином случае он с ней никуда не пойдет, – она обязательно замерзнет ночью в тундре.

– И если вы намерены мстить за Айно, – продолжал Андрей, – то для этого нужно как минимум остаться в живых.

Он держал ватник, как держат манто, помогая даме надеть его. И Альбина повернулась к Андрею спиной и надела ватник, как манто, – он был ей велик, чуть ли не до колен, Андрей помог завернуть рукава – некрасиво, но надежно.

– Он тяжелый, – пожаловалась Альбина.

– Потерпите, – сказал Андрей. Сам он позаимствовал у покойника ушанку – своя была совсем драной и без уха.

Поднявшись из подвала и выйдя к выходу из кирхи,

они остановились, не в силах сделать следующий шаг – так яростен был напор мокрого снега. Они простояли несколько минут, прижимаясь к стене под козырьком, оставшимся от крыши кирхи, пережидая это бешенство стихий, и, когда снег чуть приутих и сменился снова дождем, они услышали в отдалении сквозь стук дождя и негромкий унылый вой ветра шум тракторного или танкового мотора. Андрей был прав – кто-то направляется сюда, несмотря на безумство стихий.

Этот звук заставил их решиться.

– Нам налево, – сказала Альбина, – практически на север, вы умеете идти по звездам?

– Вы обещаете мне звезды этой ночью?

– Не знаю, – сказала Альбина тихо, словно отвечала на экзамене и не могла решить задачу.

– Лучше бы, чтобы их не было, – сказал Андрей, – звезды означают мороз. А нам он не нужен.

– Но снег нам тоже не нужен. Мы заблудимся и умрем, – сказала Альбина.

– Вы можете вернуться в зону, – сказал Андрей.

– Вы же знаете, что я этого не сделаю.

Они пошли налево, и дождь бил в спину – сразу стало холодно, они промокли, но все же это было лучше, чем идти против ветра. Под ногами была жижа из снега с водой и грязью, к тому же улица превратилась в полосу препятствий, и по сторонам торчали обломанные зубы первых этажей. Самих домов не существовало. Они превратились в кирпичные завалы. Наверное, можно было бы вернуться и поискать другой путь, но Андрей опасался, что к площади уже выехали тракторы, потому упорно тащил несчастную Альбину через завалы, зная, что сама-то улица коротка, – завалы должны кончиться через пятьдесят метров.

Но когда он решил, что они уже преодолели самые сыпучие и крутые завалы, их ждало препятствие, неожиданное и особенно скорбное: перегородив проход грудой обожженного и даже пахнущего жареным мяса, лежал слон, – видно, боль от ожога или ран, полученных при взрыве, была столь велика, что заставила его подняться и побежать прочь.

Альбина начала плакать – Андрей знал, что она плачет, по ее всхлипам, но слез не было видно – Альбина уже промокла, и поля ее старенькой шляпки обвисли, как у старой поганки.

Пришлось влезть внутрь бывшего дома, чтобы обогнуть тушу, но тут Андрей увидел торчащую из-под кирпичей почти черную руку с растопыренными пальцами – там погиб невольный обитатель дома. Андрей резко потащил Альбину еще дальше в сторону, чтобы она не заметила этой руки.

Внезапно они оказались на пустом открытом пространстве – если здесь и были какие-то строения, то их смело взрывной волной. По ровному и мокрому полю сильный ветер катил камешки и какие-то тряпки. Впереди лежал труп – Андрей хотел обойти его, но Альбина смело направилась к нему, и только тогда Андрей понял, что это почему-то оставшееся целым, принесенное сюда взрывом чучело с лицом Гитлера. По странному совпадению он сам раскрашивал его за день до взрыва.