Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– Правильно, – согласилась Антонина. – Погуляйте, интеллигенция. Но чтобы вернуть его на «Рубена Симонова» в одном куске.
Андрей не был уверен в том, что Антонина оставит их в покое. И допускал, что, кроме Алика, чужого в этом городе и потому малоэффективного, здесь есть подручные Аркадия Юльевича. Уж очень Антонина равнодушно отнеслась к тому, что курица, которая вот-вот снесет золотое яйцо, намерена бунтовать на улицах шведской столицы.
Андрей догнал Ильича в двух шагах от ворот,
– Вы на теплоход? – спросил Андрей.
– А вас послали следить за мной?
– Сомневаюсь, – ответил Андрей. – Я не пользуюсь у них доверием.
– А у них никто не пользуется доверием. Кстати, я перчатки не взял. Это легкомысленно.
– Давайте купим вам перчатки, – предложил Андрей.
– Что вы говорите! Откуда у меня деньги? Я работаю за стол и койку.
– Фирма платит, – сказал Андрей. – У меня есть деньги.
– Отлично, я расплачусь с вами, как только все это завершится.
Подходящий магазин попался скоро – это был универмаг, и там было тепло.
Ленин оживился, он долго копался в длинном ящике, куда были свалены недорогие перчатки. Потом вдруг замер и сказал Андрею, указывая на него выхваченной парой перчаток:
– Вот именно в этом и заключается главный порок капиталистической системы, порок, который наши любезные демократы стараются внедрить в Советском Союзе. Вам никогда не приходило в голову, Андрей, как это приятно: схватишь килограмм колбасы по два двадцать и идешь домой, счастливый свершением желания. Здесь же я должен выбирать из двадцати почти одинаковых пар перчаток. Мыслимое ли дело? Я останавливаюсь в тупике и не могу принять решения. Тут и бери меня голыми руками. Именно поэтому, батенька, капиталисты всех мастей навалили на нас так называемое изобилие, и наш народ потерял способность принимать решения.
– Но вас-то они не смогут одурачить, – сказал Андрей.
– Ну, ты дипломат, – рассмеялся Ильич, – ну, ты даешь!
– Какие берем?
– А можно взять две пары? Ведь я обязательно одни потеряю. Вы не представляете, товарищ, насколько я бываю рассеян.
– А Надежда Константиновна жива?
Ильич замер. Почуял подвох.
– Надежда? – получился знак вопроса.
– Вот именно.
– Надежда умирает последней, – туманно сообщил Ильич.
– Я имею в виду Надежду Константиновну.
– Надежда Константиновна умирает последней, – сказал Фрей.
– Вы с ней незнакомы?
– С буддийской точки зрения, если рассматривать существование как бесконечную череду перевоплощений и стремление к нирване, – то да!
– А вы буддист?
– Ни в коем случае!
– Откуда же стремление к доктрине?
– Я ищу понятные для вас формы, – признался Ильич. – И это не означает,
Они остановились на мосту через горную речку, которая неслась посреди города к холодному морю. От нее исходил негромкий, но тревожный шум, как музыка в боевике.
– Странно, – сказал Андрей. – Но спутники ваши не производят впечатления коммунистов.
– Ничего. – Ленин повел в воздухе рукой в новой меховой перчатке, любуясь собственным жестом. – Они станут коммунистами, – продолжил он после красноречивой паузы. – Или погибнут… Но я не теряю надежды.
– Значит, вы нарочно искали таких людей?
– Каких?
– Беспартийных.
– Ах, батенька, как вы еще слабо разбираетесь в людях! Можно ли назвать коммунистами Максима Горького, Савву Морозова или Шмидта? Разумеется, нет. Но для партии, для нашего дела они сделали куда больше иных преданных большевиков. Наша задача, наш талант – использовать людей, даже если порой они об этом не подозревают!
– Это касается и меня?
– В первую очередь вас, Андрей Сергеевич.
Ленин замолчал, словно мог сказать нечто более важное, но пожалел собеседника. Впрочем, Андрею это могло показаться. Лишь возвратившись в каюту, он додумался до простой вещи: если Бегишев добывал сведения об Андрее, то он узнал его фамилию и, конечно же, имя его жены. Тогда Ленину ничего не стоило сложить двух Берестовых и понять, что встречался он с обеими половинками семьи. Причем драматически.
Но в тот момент, ни о чем еще не догадываясь, Андрей спросил:
– Но как же вы с ними заключили союз? Если не хотите, то не надо отвечать.
– Я, Андрюша, никогда и никого не боюсь. Я свое отбоялся. Я только тогда храню секреты, когда мне это выгодно. Со мной все было просто. Я оказался один – без друзей, без дома, без пенсии. Мне надо было на старости лет искать работу.
– А почему у вас не было пенсии?
– А потому что, дурачок ты эдакий, трудно дать пенсию человеку, которому положено лежать в Мавзолее.
– Значит, это все-таки вы!
– Вы медленно соображаете, Андрюша. Надо было бы посоветоваться с товарищами.
– С какими?
– Подумайте.
– Я подумаю, а пока рассказывайте.
– Я был вынужден, чтобы не подохнуть с голоду, присоединиться к странной компании людей, которые выдают себя за великих. Телевизионные двойники.
– Копии Наполеона, Ленина, Майкла Джексона?
– И так далее. Главный там – Сталин! Они неплохо зарабатывают на всяких митингах и фестивалях.
– И вы раньше с ними не встречались?
Получилась пауза. Ленин смотрел на несущуюся воду, сплюнул туда, и Андрею захотелось одернуть его: не смейте этого делать! Вы не дома!