Китайская власть
Шрифт:
На данный момент идеология, предложенная Си Цзиньпином базируется на следующих тезисах: 1) социализм в Китае вошел в новую эру и требует новой теории, соответствия новым целям и задачам страны, что косвенно воздействует на закрепленный в китайской идеологии тезис о том, что Китай находится на начальном этапе построения социализма; 2) генезис социализма в Китае имеет корни в мировом социалистическом движении; 3) поддерживать практику работы в интересах народа; 4) «Необходимо реализовать мечту о великом возрождении китайской нации: китайская нация создала великолепную китайскую цивилизацию, внесла выдающийся вклад в развитие человечества и стала великой мировой нацией. После Опиумных войны из-за вторжения западных держав и коррупции феодального правления Китай постепенно погрузился в темную пропасть полуколониального и полуфеодального общества. Китайский народ испытал глубокие страдания от частых
В рамках последних своих ключевых заявлений 23 октября 2020 года в рамках речи о Войне помощи Корее в борьбе с американской агрессией Си Цзиньпин обозначил пять ключевых направлений деятельности в рамках развития Социализма с китайской спецификой в новую эпоху: усилиение партии, принцип служения народу, непрерывное укрепление совокупной мощи Китая, ускорение модернизации вооруженных сил и национальной обороны, защита мира и справделивости во всем мире.
[1]roles(reader-all)
Китайская власть - (без изменений) Китайская модель мировой экономики: от китайско-американского союза к мировому господству с китайской спецификой
(без изменений) Китайская модель мировой экономики: от китайско-американского союза к мировому господству с китайской спецификой
Силы, пришедшие к власти в Китае в 2012 г. и в США в 2016 г., внешне являются абсолютными антагонистами. Однако их реальный антагонизм направлен в первую очередь на те внутренние политические силы собственных стран — «глубинное государство», которые в период 1982–2016 гг. стали основными выгодополучателями китайско-американского участка глобализации. Причины широкой политической поддержки Си Цзиньпина, выдвинувшего лозунг мирового порядка с китайской спецификой под названием «Один пояс — один путь» (ранее «Экономический пояс Шелкового пути»), требуют отдельного изучения, так же как и множество факторов, приведших достаточно неоднозначного политика Трампа к власти в США под лозунгами отказа от китайского присутствия в экономике белых протестантов.
Тем не менее антагонизм двух крупнейших игроков в мировой торговле и мировой политике налицо и несет характер тектонических изменений в мировой политике XXI в., составляя сущность и основу третьей мировой войны, вероятность которой объективно возрастает по мере разрушения старого торгово-финансового мира, основой которого был рост добавленной стоимости и капитала в ряде западных игроков через эксплуатацию криптоколоний Азии и Африки, прежде всего Китая, и перерождение бывших колоний в конгломерат, прежде всего Китая и прокитайских государств, противопоставивших себя коллективному Западу во главе с США и Великобританией и опирающихся на союз с проигравшими во Второй мировой войне западными странами — Германией, Италией и Турцией, а также имеющих достаточную базу для создания научно-технологической автаркии в основных точках, необходимых для развития в супериндустриальный период XXI в.
Одна из задач данной книги — очертить картину готовности Китая к такому развитию событий, выявить иные варианты и их вероятность, а также подводные камни и стратегии противников США, которые встретятся на пути Китая к реализации сценария прихода к мировому экономическому господству к середине XXI в., а кроме того, очертить основные грани и этапы «заката Китая» через попытку экстраполяции тех проблем, которые были вызваны перерасходом ресурсов для выполнения задачи прихода к мировому господству.
В первый срок нахождения Си Цзиньпина на посту Председателя КНР (2013–2018), даже несмотря на огненный смерч борьбы с коррупционерами, большая часть которых оказалась приверженцами социал-демократического лагеря проамериканского китайского Комсомола прежнего генсека Ху Цзиньтао, а также разрастающееся напряжение между Китаем и Западом в регионе Южно-Китайского моря, объем китайско-американской торговли рос прежними темпами. Аналогичная ситуация наблюдалась и в случае первых лет президентства республиканца Дональда Трампа: с 2016 по 2018 г. антикитайская риторика предвыборной кампании, перетекшая в грозные сообщения президента в «Твиттере», для противников Трампа из демократического лагеря казалась клоунадой и сотрясанием воздуха. В особенности скептиков китайско-американского конфликта подбадривала торговая статистика: после двух лет «непримиримой» борьбы их товарооборот в 2018 г. вовсе не снизился, как следовало бы ожидать, а вырос на 8,5% и достиг исторического рекорда в 633
Такова была объективная реальность китайско-американских отношений вплоть до начала 2019 г., когда сила политической группы сторонников Си Цзиньпина, прежде всего в виде «локомотива» китайско-американского противостояния министра коммерции Чжун Шаня, яркого представителя «чжэцзянской группы», не обрела доминирующего влияния на китайскую экономику, а Дональд Трамп не вошел в решительную стадию ликвидации политических оппонентов прежде всего в экономическом блоке страны. Только за 2019 г. товарооборот США и Китая сократился на 14,6%, к концу года этот показатель сократится на сумму около 150 млрд. долл. Только эта разница в 1,5 раза больше, чем товарооборот России и Китая. На 11,3% сократился экспорт китайских товаров в США и составил 347,787 млрд. долл., а также на 25,4% упал объем импорта американских товаров в Китай — до 100,043 млрд. долл. У этого процесса были и объективные причины – совокупные долги конечных потребителей продукции в США и в Китае достигли своего пика – и общий спрос на товары торговли – стал снижаться, что стало главным триггером масштабного кризиса первого квратала 2020 года.
Учитывая, что, по оценкам самых критически настроенных к Китаю американских изданий, например Bloomberg, Китай вышел в лидеры мировой торговли уже по итогам 2012 г., обогнав США, которые удерживали это звание практически с конца Второй мировой войны, антагонизм двух держав имеет характер куда более глубокий, чем приковавший внимание широкой публики шумный обмен «санкциями» между Китаем и США в рамках взаимного повышения пошлин на ряд категорий товаров.
Таким образом, антагонизм двух стран носит глобальный, а не локальный азиатско-тихоокеанский характер, а характер последствий такого противостояния будет иметь не локальный, а системный для всей мировой экономики и политики характер. Иными словами, то американо-китайское противостояние, о котором было модно рассуждать в 1970-х и 1980-х гг., обрело объективный и очевидный облик, а Китай, пробуждение которого предрекал еще 200 лет назад Наполеон, де-факто приступил к масштабной и вполне конкретной программе глобального доминирования, как стандартной для своей исторической парадигмы активной обороны «внутреннего государства» против «внешних окраин» путем их оптимальной ассимиляции (торговой, этнической, культурной, политической).
Однако в этот раз доминирование предусмотрено не в разрезе череды локальных политических стратегий по ассимиляции соседних кочевых государств модели династии Тан, а в полноценной и окончательной инкорпорации всех образований Поднебесной — в составе единой империи по образцу великого завоевателя и интегратора Цинь Шихуанди, модель которого, очевидно, использует его земляк из провинции Шэньси Си Цзиньпин в рамках своего неограниченного для этой задачи срока правления.
В анализе торговой мощи, которая является базисом валютного доминирования и современного типа эксплуатации криптоколоний через эмиссию валюты метрополии и опосредованное присваивание результатов труда и капитала колоний в пользу метрополии, важно учитывать, что политика масштабной эмиссии доллара и ряда национальных валют, в том числе юаня, обозначенная в США термином «количественное смягчение», исчерпала свои резервы для дальнейшего стимулирования роста мировой экономики и ее дальнейшее продолжение приведет лишь к коллапсу гиперинфляции, что осознается всеми игроками финансовой сферы. Таким образом, те модели расширения внешней торговли государств, которые были основаны на кооперации, конкуренции согласовательного типа, исчерпали себя вместе с исчерпанным ростом как объема, так и ниш мирового рынка. На их место приходят иные стратегии, которые предполагают острую борьбу с конкурентами за уже имеющиеся ниши экспорта товаров и услуг. Надо признать, что, как лидер новой экономической эпохи, Си Цзиньпин абсолютно соответствует новой парадигме борьбы за рынки, чему будет посвящена отдельная глава.
Одной из предпосылок для такой смены парадигмы мировой торговли, которая теперь будет напоминать борьбу за рынки империалистических держав конца XIX — начала XX в., является общая стагнация мировой и китайской, в частности, торговли: если в 2018 г. совокупный товарооборот Китая вырос на 9,7%, согласно данным китайской статистики достигнув 4,5 трлн. долл. при объеме мировой товарной торговли 19,67 трлн. долл. в 2018 г.[4], то уже в 2019 г. за первые десять месяцев года товарооборот Китая вырос лишь на 2,4%[5] — китайская политическая элита встала перед сложными решениями в период 4-го пленума 19-го съезда, состоявшегося 29–31 октября 2019 г. в Пекине.