Кизиловый мост
Шрифт:
– Ты лучше объясни, по какому праву вмешиваешься в мои дела? И что тебе за дело до этого бульдозериста, тебе лично? Почему ты так волнуешься за него?
– Я волнуюсь не за него. Я волнуюсь за бригаду. Он - член нашей бригады. И если ты не отменишь свое распоряжение, я буду звонить в министерство и добьюсь, чтобы назначили комиссию для разбора нашего конфликта. Мы вместе начинали работу, вместе и кончим ее. Без бульдозериста на нашем участке делать нечего - ты знаешь это лучше меня.
– Я пришлю другого.
– Зачем же тогда нужно переводить Гариба?
Он помолчал.
–
– Нет. Они не знают, что я поехала к тебе. Я просто сказала, что мне нужно в район.
Адиль молчал, сосредоточенно глядя в угол комнаты. Тонкие морщинки резче обозначились у него на лбу. Мне показалось, что-то мучает его. Мне стало жаль мужа. Я подошла к нему и тихо сказала:
– Адиль, ведь ты должен заботиться о том, чтобы в бригадах была настоящая дружба, чтобы людям хотелось работать друг с другом. Наша бригада, мы четверо...
– Ничего ты еще не понимаешь, Сария, - сказал Адиль, устало прикрыв глаза.
– Ладно, пусть будет по-твоему.
– Да это не по-моему, Адиль. Это желание бригады.
– Я понял.
– Спасибо, Адиль. Мы все очень благодарны тебе.
Я обрадованно схватила его руку и прижала ее к себе. Он коротко взглянул мне в лицо и отнял руку. Меня не обидело это, но я уже не сомневалась - он что-то от меня скрывает. Мне стало одиноко и тоскливо в его роскошном кабинете.
– Зачем тебе летом такие шторы, Адиль?
– Гардины?
– Он рассеянно взглянул на окно.
– От пыли. Пыльно очень.
– Ну я пошла, Адиль. Схожу пока на базар, куплю кое-что, раз уж попала в город. Ты вечером во сколько приедешь?
– Ты не дождешься меня?
– с горечью и недоумением спросил он.
– Нет, почему же?
– смутилась я.
– Поедем вместе, если хочешь.
На базаре я прежде всего купила большую плетеную корзину и с удовольствием стала наполнять ее продуктами. Все было такое свежее, аппетитное: и огурцы, и помидоры, и солидный кусок баранины на кебаб. С рынка я зашла еще в книжный магазин, взяла несколько новых журналов. Кроме того, успела забежать к своей знакомой Сатаник Айрапетовне, которую в прошлое воскресенье встретила на базаре. Даже пообедала у нее.
Чрезвычайно довольная покупками, веселая, хоть и усталая, притащила в райисполком свою корзину. Адиль, увидев меня, засмеялся:
– Да куда ты столько накупила? Нам же за месяц не съесть!
– Что ты, разве много? Ведь пять человек, за день ничего не останется.
Улыбка сразу же исчезла с лица Адиля.
– Они, что же, просили тебя купить им продуктов?
– Сегодня не просили.
Адиль отвернулся к окну, помолчал.
– И ты все это время была на базаре?
– Нет, еще в гостях была. У меня тут знакомая, Сатаник Айрапетовна. Я тебе как-то говорила - маникюрша.
– И давно ты ее знаешь?
– Да в прошлом году как-то маникюр делала - познакомилась. Она зимой в Баку живет, а летом - здесь.
– И ты идешь в дом к какой-то маникюрше, малознакомой женщине?
– Люди ведь, рождаясь, не сразу обзаводятся знакомыми!
– Почему ты так резко отвечаешь мне, Сария?
Адиль быстро взглянул на меня. Мне показалось, он сейчас меня ударит. Я хорошо знала, что он никогда
– Может быть, поедем, уже шестой час, - прервала я молчание.
– Поедем.
Он хотел взять корзину.
– Не надо, Адиль, я сама.
Я схватила корзину и быстро пошла к выходу. В машине я положила ее на заднее сиденье и села за руль.
– Ты что, сама хочешь вести?
– Да.
– Не надо, дорога плохая. Сядь рядом.
– Нет, Адиль, я сама. Ты же знаешь, я вожу не хуже тебя.
Мы быстро выехали из райцентра.
Я настояла на своем, но мне было совсем не весело. Хотелось плакать. Какие мы с Адилем стали чужие! Почему нам теперь нехорошо вместе? И все из-за того, что он так относится к моим товарищам. А что они ему сделали? Может быть, я не права, может, нельзя идти наперекор мужу? Но почему? Разве у меня нет своей головы на плечах, своего сердца? Нет, Адиль, я буду поступать так, как считаю нужным. Ни от работы, ни от товарищей я не откажусь. Ты сам должен сделать так, чтобы у нас снова было взаимопонимание, - ведь ты старше меня, умнее, опытнее. Только не советуй мне действовать осмотрительно, осторожненько... Я все равно не послушаюсь тебя. Я не ползти хочу, а летать! Понимаешь, Адиль, летать!..
– Сбавь газ! Что ты делаешь, сумасшедшая?!
Испуганный голос Адиля вернул меня к действительности, - я совсем забыла, что рядом муж, мой осмотрительный, осторожный, разумный муж.
Разве он понимает, какое наслаждение в этом стремительном движении вперед, ввысь, к горным вершинам, когда ветер рвет волосы, а машина так послушна! Разве он способен испытать что-нибудь, кроме страха и опасения за собственную жизнь! Так на же тебе! . . Я снова нажала на педаль. Адиль схватил меня за руку:
– Не смей! Девчонка! Не видишь, какая дорога? И сами покалечимся, и машину разобьем!
– Не разобьем, - сквозь зубы ответила я, прижавшись к рулю.
Адиль отпихнул меня и, перегнувшись, схватил руль.
– Ладно, Адиль,- сказала я, как-то сразу сникнув.- Пусти, я не буду гнать. На этот раз пусть будет по-твоему.
– Что значит "на этот раз"?
– А это значит, что я вовсе не собираюсь всегда поступать так, как ты считаешь нужным. Особенно если уверена, что ты не прав.
Адиль странно смотрел на меня. Кажется, он меня не узнавал. В то же время я чувствовала, что очень нравилась ему сейчас. Вообще-то последнее время Адиль обычно смотрел на меня ласково, спокойно и покровительственно. Сейчас в его глазах светились восторг, нежность и, пожалуй, страх за меня, но почему-то это не радовало, а раздражало меня.
Если говорить честно, он был прав, тысячу раз прав: дорога шла по самому краю пропасти, и, одно неосторожное движение... Вот эта громыхающая пятитонка, неожиданно вырвавшаяся из-за скалы, могла стать последней машиной, которую мы видели в своей жизни. Хорошо, что я успела прижать газик к скале и резко затормозить. Ну и лицо было у водителя, когда, остановив машину, он выглянул из кабины! Как он кричал! И поделом - я ведь даже не сигналила на поворотах. Я тихонько подала машину назад. Почему-то опять вспомнила в этот момент Гариба и его улыбку тогда, на краю пропасти.