Клан Сопрано (The Sopranos). Жгут!
Шрифт:
– Как сказать «Стероиды»?
– Стероидо.
– Ну вот! Кто сказал, что с вами поговорить не о чем?
– Не хочешь трахнуть меня?
– Хочу. Но я не буду гадить там, где ем.
У тебя, что, зеркала нет? Такое впечатление, что целовался взасос с пакетом муки.
– Уже доели?
– Вовремя ты, я уж собирался скатертью продолжить.
Господи,
– Мы взрослые люди, Тони. Нас многое связывает.
– Ага, как Израиль с Палестиной!
– Козёл!
– Yeah! Koziol you!
У тебя кроме идиотских штанов еще какие-то проблемы?
Она как тетка с колбасой, которая плачет из-за того, что нету хлеба.
Некоторые люди отстают настолько, что верят, будто они первые.
Я помню, отец с матерью спорили о чем-то, не знаю, о чем, и она все время говорила о слабоумном отцовском брате, но я всегда думал, что это она про тебя.
Дейви, не говори «Ненадолго», если не имеешь в виду ненадолго.
– Я просто сыр хотел убрать.
– Зачем? Почему сейчас?
– Ну, я просто…
– Что? Оставь этот долбаный сыр на месте, понял? Обожаю стоять на сыре! Я на ночь кладу сыр «Проволоне» в носки, чтобы утром они воняли как промежность твоей сестры!
– Карлос Кастанеда сказал: «Каждый миг проживай так, будто это последний миг на земле».
– Да кто слушает этих боксеров?
Свингеры… пускай мне отсосет, это вполне по-свингерски.
– Какого взрослого пришлось забирать из лагеря в прошлом году из-за обмоченной кровати?
– Это было в позапрошлом.
– Смерть подтверждает полную бессмысленность жизни.
– Это еще что такое? Ты специально меня выводишь? Я уже готов вышвырнуть тебя нахер в окно.
– Вот видите, об этом и речь. Жизнь бессмысленна.
– Что? Не говори так, да простит тебя Бог.
– Бога нет.
– Эй!
– Мадам Бесталь сказала, в жизни необходимо сделать выбор между тоской и страданием.
– Нет, я серьезно, зачем мы родились?
– Мы родились благодаря Адаму и Еве, а теперь поднимайся к себе и садись за математику.
– Алгебра – это самая тоска!
– Второй вариант – страдание! Хочешь начать прямо сейчас?
– И что вы ему ответили?
– Что я на него истратил уже сто пятьдесят штук, и если у него нет смысла жизни, то пусть вернет мои деньги.
Она
– Когда Френки говорит: «Обосраться, или ослепнуть?» – он на распутье, он не знает.
– Не запрещает, честно. Он просто не хочет, чтоб мы говорили о тебе дома.
– Ну можешь ему в шапку насрать.
Бар через холл, Ричи, и серебро подсчитано.
Я не хотел, чтобы из-за моих грехов на вас рухнула церковь.
– Ты знаешь, в Джоржтаун мне очень сложно попасть.
– Да ладно, надо быть ненормальным, чтобы не захотеть тебя принять.
– Если смогу туда, смогу и в Беркли.
– Через мой труп.
– В районе залива Сан-Франциско больше обладателей нобелевских премий, чем где-либо в мире.
– За что им премии дают? За голубизну?
– Никогда не говори «никогда».
– Нет, скажи «никогда», он теперь как продуктовая тележка, отныне и навсегда.
Я построю пандус к твоей жопе, и загоню туда игрушечный паровозик.
О! Кто пришел, а я-то думаю, че белки притихли?
Я уже пойду, пока твоя жена не вернулась. Плюс нельзя чтобы меня видели в компании с известными уголовниками.
– Как же ты объяснишь встречу с этим мерзким типом?
– Условия домашнего ареста позволяют мне выходить в магазин…за зеленью.
– Ох уж этот Верблюжий Нос, блин.
– Еще раз поднимет руку на мою племянницу, и я его на куски порву.
– Охренеть, Верблюжий Нос!
– Такого не выдумаешь!
– Че ты несешь? Я только что выдумал!
Вы не замечали, что только этот пидорас может курить под дождем со связанными за спиной руками? У него шнобель как естественный навес.
– Эти двое по ходу друг другу отсасывают.
– Что ты сказал?
– Всего хорошего!
Я подарил дочери машину, чтобы ткнуть ее носом в говно, а вы мне рассказываете, что я сделал что-то благородное.
Кармелла, я не осилю еще одно слезотечение до 5 утра! Просто не могу, не сегодня.
– Тони, если ты собираешься продолжать в том же духе – сделай себе вазэктомию.
– Что сделать? Я заставил ее провериться на СПИД, за кого ты меня принимаешь?