Класическая веданта и неоведантизм
Шрифт:
Но и приведенного материала достаточно, для того, чтобы представить себе все многообразие сведений (в том числе и научных) [36] , заключенных в ведийской литературе. Это многообразие было настолько ошеломляющим, настолько превышающим силы и способности как отдельного человека, так и доступных обозрению групп людей, что представление о бесконечном содержании вед, о наличии в них абсолютно всего возможного знания легко могло стать — разумеется, не без участия сословного интереса брахманов — укоренившимся предубеждением. Устойчивость упомянутого предубеждения проливает свет на предпринимаемые на протяжении многих веков и самыми различными индийскими мыслителями попытки осмысления чужих культур с помощью ведийского канона, попытки, предпринимающиеся и в наше время и приводящие ко все новым и новым «переосмыслениям» этого канона, его модернизации, «вкладыванию» в него современных научных и общекультурных представлений [37] .
36
Кроме познаний в грамматике, астрономии, медицине (и биологии) в ведийском комплексе накоплено и немало математических (в особенности относящихся к геометрии) познаний. Так, в «Шульва-сутрах» (VI в до н. э.), посвященных проблемам измерения жертвенных площадок, содержится ряд положений, перекликающихся с соответствующими положениями Евклида, авторам сутр известна «теорема Пифагора» и т. д. (см. Бонгард-Левин Г. М. Древнеиндийская цивилизация. М, 1980, гл. 8).
37
Относительно представления
Ведийский комплекс уникален и по своему объему. Одна только самхита «Ригведы» превышает «Илиаду» и «Одиссею» вместе взятые. Что же касается всего комплекса в целом, то он настолько велик и к тому же неопределенен (не все его части письменно зафиксированы, граница между ним и остальною санскритской литературой часто весьма условна и т. д.), что его поистине можно считать принципиально необозримым. И весь этот «безграничный океан» текстов возник на довольно четко фиксируемой основе (вначале древнейшая из вед — «Ригведа», затем «Трайи видья» — «тройное знание», включающее также «Сама» и «Яджурведу», затем четыре веды). Это обстоятельство причудливо отразилось в представлении индуизма о единой и безграничной веде (адиведа), существовавшей в золотой век и затем распавшейся на многообразные подразделы [38] .
38
Walker В. The Hindu world, vol. 2 New York, 1968, p. 556–559.
Ведийский комплекс уникален и по длительности существования устной традиции. Если учесть, что такая традиция сохранилась и ныне и что она безраздельно господствовала вплоть до позднего средневековья [39] , то время ее существования исчисляется тысячелетиями. Правда, верхнюю границу ее существования установить не так-то просто. Еще в конце прошлого столетия Б. Г. Тилак относил время создания «Ригведы» к периоду 6000–4000 гг. до н. э., используя ряд астрономических выкладок, базирующихся на ведийском календаре [40] . Но хотя подобного рода (и даже более ранние) датировки все еще нередки в современных индийских изданиях [41] , большинство ученых склоняются ныне к гораздо более скромной дате зарождения этой традиции. Это примерно середина 2-го тысячелетия до н. э. Но и при такой «скромной» датировке устная ведийская традиция насчитывает более трех тысяч лет. К тому же в гимнах несомненно присутствует материал, восходящий к гораздо более раннему времени — еще до начала миграции арьев [42] . Сохранение огромных ведийских текстов в течение столь длительного времени было, конечно, весьма непростым делом. Оно вызвало к жизни множество специфических явлений, таких, как специализация брахманских семей на передаче различных редакций вед, возникновение целой иерархии учителей вед, различающихся по титулам в зависимости от количества запомненного материала, культивирование пиетета по отношению к деталям воспроизводимого текста (забвение какой-либо детали приравнивалось к убийству), развитие утонченнейшей мнемонической техники, создание специальных вспомогательных текстов (падапатх) и т. д. [43] Все это обусловило высокую точность передачи текстов. Кроме того, налицо были и определенные социально-психологические последствия: длительное заучивание и запоминание текста и простое знакомство с ним по книге — вещи различные, в первом случае происходит весьма глубокое и разностороннее (не только на уровне сознания) укоренение содержащихся в тексте установок.
39
Первые сведения о записи вед относятся к XI в (см. Елизаренкова Т. Я. Древнейший памятник индийской культуры — Ригведа. Избранные гимны М, 1972, с. 26).
40
См. там же, с. 14–15.
41
См, напр. Gopalaclidrya М. L. The Heart of the Rigveda Bombay, 1971, p. 47.
42
Это убедительно показано в фундаментальных исследованиях Ж. Дюмезиля. См. в особенности Dumeztl G. L'ldeologie tripartite des Indo Europeens Bruxelles, 1958.
43
Gonda J. Vedic literature, p. 15–19.
Конечно, прочность идеологических традиций в древней и средневековой Индии была обусловлена прежде всего особенностями ее социальной и экономической структуры. Это отмеченная К. Марксом живучесть индийских сельскохозяйственных общин, на протяжении веков сохранявшихся как «маленькие стереотипные формы социального организма» [44] . Это могущественная иерархическая система сословий (варн), а затем и каст (джати). Но нельзя не отметить и то обстоятельство, что сложившаяся на протяжении веков и потребовавшая поистине титанических усилий миллионов индийцев система запоминания и воспроизведения вед, несомненно, была в высшей степени подходящим механизмом для сохранения этих традиций. И видимо, не случайно общее признание авторитета вед, полезности и необходимости обращения к ним нередко оказывалось в условиях древней и средневековой Индии более важным, чем та или иная их конкретная интерпретация [45] .
44
Маркс К. Британское владычество в Индии — Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т 9, с. 135.
45
Не случайно деление философских систем на ортодоксальные (астика) и неортодоксальные (настика) связано прежде всего именно с этим критерием. В остальных отношениях ортодоксальные системы различались весьма радикально.
Уходящая в неопределенную даль устная традиция передачи вед была переосмыслена в ортодоксальном индуизме как способ воспроизведения вечного текста-образца. С этой точки зрения создатели текстов, знаменитые мудрецы (риши) и поэты (кави), о которых идет речь в ведийских гимнах, предстают лишь как те, кто впервые «узрел» гимны (с помощью особого рода интуиции), т. е. опять-таки как участники (хотя и необычные) процесса их воспроизведения!
Ведийский комплекс сыграл совершенно уникальную роль в самых различных областях индийской культуры. Это был неиссякаемый источник, к которому обращались тем охотнее, что печать старины придавала тому или иному произведению или идее некоторую дополнительную ценность. «Принцип древности» (санатва) оказывался в течение многих веков в Индии столь же популярным и способствующим успеху, как «принцип новизны» в условиях современной Европы [46] .
46
Walker В. The Hindu World, vol. 2, p. 345–348.
При всем многообразии содержания ведийского комплекса его религиозно-мифологическая сторона доминирует. Но религиозные представления в нем отнюдь не однородны. При всей трудности четко обозначить границы происходящих изменений мы все же можем выделить три главные стадии в развитии указанных представлений. Это ведийская религия, брахманизм и индуизм [47] . Комплекс представлений и идей, характерных для первой из указанных стадий, мы находим в самхитах вед и прежде всего в самой ранней из них — самхите «Ригведы». Этот же источник (в сочетании с данными археологии) позволяет нам восстановить и главные черты жизненного уклада создателей ведийских гимнов — арьев. Арийские племена, пришедшие в Северную Индию в середине 2-го тысячелетия до н. э., живут, трудятся и творят — преимущественно в небольших укрепленных поселках (пур) — в течение ближайших пяти веков. Это исторический интервал между двумя городскими цивилизациями — старой (доарийской), возникшей в долине Инда и распавшейся в первой половине 2-го
47
Хотя в индологической литературе все три стадии порой и обозначаются общим термином «индуизм», но различия между ними все же столь существенны, что во всех фундаментальных исследованиях они неизменно присутствуют, хотя иногда и под разными именами Так, J. Гонда, например, выделяет ведизм, ранний индуизм и поздний индуизм (Gonda J. Die Rehgionen Indiens, Bd 1 Stuttgart, 1960).
48
См Цанге Ш. А. Индия от первобытного коммунизма до разложения рабовладельческого строя М, 1975, Косамби Д Культура и цивилизация Древней Индии М, 1968, гл IV.
49
В особенности в последней (и более поздней) части «Ригведы», так называемой десятой шандале (круге) ее гимнов.
Ведийская религия соответствует особенностям указанного периода индийской истории. Она фиксирует характерную для него слитность человеческой жизни и общего цикла природных явлений, абсолютизируя и обожествляя различные стороны этого цикла. Данное обстоятельство отмечал еще Ф. Энгельс, усматривавший в индийских ведах проявление «первоначального процесса» фантастического отражения и олицетворения сил природы [50] .
Но, будучи архаичной, ведийская религия отнюдь не примитивна. Несколько столетий непрерывной устной традиции, отделяющих время зарождения ведийских гимнов от времени их сведения в единый сборник и окончательной редакции, не прошли даром. Каждого, кто знакомится с этими гимнами, поражает не только яркость и свежесть восприятия мира у их авторов, но и их умение передать свое видение с помощью тонко разработанной системы изобразительных средств. Точно так же и первозданно простые представления о божествах ведийского пантеона передаются с помощью богатейшей системы символических средств и в рамках ее приобретают многоплановость, становятся объектом сложных процессов зашифровки и расшифровки, ведущих в конце концов к поискам единого «ключа» для всех шифров [51] .
50
См. Энгельс Ф. Анти Дюринг — Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т. 20, с. 328 Энгельс отмечает далее (с 329) необходимость учитывать переплетение природных и социальных атрибутов божеств в ходе эволюции религиозных представлений.
51
В свете сказанного можно усмотреть «рациональное зерно» той полемики против трактовки вед в качестве памятников «примитивной» мысли, которую ведут многие индийские историки философии. См., напр., введение Куньяна Раджи к исследованию X. Нарахари, проливающему новый свет на процесс формирования ведантистских понятий (Narahari Н. G. Atman in preupanishadic vedic literature. Adyar, 1944, p. X–XVIII). К сожалению, на позицию К. Раджи явно оказали влияние традиционалистские установки. Правильно подчеркивая сложность и неоднозначность представлений «Ригведы», их связь с многовековой эволюцией мысли (предшествовавшей окончательному оформлению самхиты), К. Раджа в то же время склонен «смазывать», а то и вовсе отрицать последующую их эволюцию.
Конечно, все это своего рода «вторичный» продукт отмеченного выше «первоначального процесса». В общем же характер ведийской религии достаточно отчетливо выявляется в связи с главными целями гимнов вед — это чаще всего поиски покровительства божеств. Авторы гимнов просят у богов долголетия, здоровья, богатства и многочисленного потомства. Их отношение к земной жизни оптимистическое. Этот оптимизм резко контрастирует с той мрачной картиной скитания всего живого в «океане бедствий», которая была нарисована особенно ярко буддизмом и стала типичной для индуизма.
В самхитах вед еще нет представления о «переселении душ», их воплощении в различных обликах и соответственно нет и такой цели, как освобождение от цепи перевоплощений. Вообще эсхатологическая проблематика занимает умы авторов ведийских гимнов значительно меньше, чем проблематика, связанная с обеспечением земного благополучия. Когда же она все-таки выдвигается на первый план [52] , то речь идет об обеспечении себе места в блаженном обиталище предков. В этой связи в «Ригведе» появляется упоминание о «сварге» (рае). Характерно, что учение об аде (нарака) как противоположности рая, по-видимому, возникает несколько позже (соответствующий термин мы находим в «Атхарваведе»).
52
Например, в «погребальных» гимнах (14—18-м) в десятой мандале «Ригведы». Об эсхатологических представлениях индийцев в период создания самхит см.: Keith А. В. The Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads. London, 1925, part IV.
При переходе от ведизма к брахманизму характер религии во многом меняется. Это происходит и в ритуальной практике, и в пантеоне, и в эсхатологии. Общий исток всех перемен — изменившиеся социальные отношения. В период от возникновения брахман до создания ранних упанишад (первая половина 1-го тысячелетия до н. э.) на смену первобытнообщинному строю в Индии приходит раннеклассовое общество. Утверждение передовой технологии (включая железные орудия труда) приводит к тому, что центрами цивилизации становятся города (в долине Ганга), а сельская община коренным образом модифицируется. Окончательно складывается система четырех сословий (варн). Первые две из них — варны брахманов и кшатриев возникают на основе наследственного закрепления функций исполнения ритуала и управления за жреческой верхушкой и военной знатью. Третью варну (вайшьев) [53] образуют все остальные полноправные общинники. Их занятия — скотоводство, земледелие, торговля. И наконец, четвертую варну — шудр (слуг) составляют члены покоренных племен, резко противопоставляемые членам трех остальных варн (члены последних в отличие от шудр именуются «дваждырожденными» [54] ). Их лишают права изучать веды, занимать ответственные должности в государстве, приобщаться к «престижным» профессиям [55] . Наряду с процессом окончательного становления варн и оформления варновых привилегий имеют место переплетающиеся с ним процессы имущественной дифференциации (в том числе и в рамках одной и той же варны), а также становления рабовладельческих отношений. В результате всего этого возникает весьма сложная социальная система, включающая эксплуатацию трех типов: членов низших варн — членами высших, неимущих — имущими, рабов (дасью) — свободными. Все это нашло свое отражение в религии. Небывалое значение приобретает ее ритуальная сторона: громоздкие и дорогостоящие обряды становятся источником монопольных доходов и средством подкрепления высокого социального статуса варны брахманов. Происходят разнообразные изменения и в пантеоне. Самое важное из них — выделение в качестве главных божеств знаменитой триады богов (тримурти): Брахмы, Вишну и Шивы (олицетворяющих соответственно функции созидания, сохранения и разрушения мира). Брахма, первенствующий в этой триаде, — своего рода теологическая проекция возросшей социальной значимости варны жрецов-брахманов.
53
Vish — первоначально означало «племя», «поселение», «община».
54
«Второе рождение» членов трех высших варн — это своеобразное посвящение (упанаяна), сопровождающееся надеванием особого шнура и дающее право на изучение вед.
55
См. Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия. М., 1969, с. 174–175.