Клетка
Шрифт:
– В ходе исследования были рассмотрены отдельные гены объекта. Дело в том, что ген – это участок генетического материала, который кодирует определенное свойство. В нашем случае поразительными оказались целые сочетания генов, ответственных за интеллект и творческое начало. В представленном образце они поистине божественны. Ещё немного работы, и мы докажем, что данная особь была магом, если хотите, колдуньей.
– Что не удивительно, если вспомнить прежние гипотезы, высказанные весьма авторитетными профессионалами по поводу данного… артефакта, – с легким нажимом добавила мисс Кроу. – Кровяная субстанция принадлежала неизвестной загадочной женщине. Остальное – частности, над которыми мы и работаем в данный момент. Профессор, извините, но мне кажется
– …пределы, – уныло закончил Захар Алексеевич. Пьер де Валлон сочувственно пожал плечами и галантно пригласил гостей следовать за ним.
*
Елизавета Петровна и её заслуженный супруг устроились в кампусе, в особой гостинице для учёных и преподавателей, приезжающих в университет по делам особой важности. Каждый день их приглашали в лабораторный корпус для совместной работы, но, как им показалось, пока больше из вежливости, поскольку помощь их была невелика, а расшифровка генотипа практически закончена.
Срок командировки подходил к концу, но стало очевидным, что через некоторое время предстоит ещё одна поездка для проведения окончательного сбора, анализа и сопоставления матрицы объекта исследования. Потребуется сотрудничество целого ряда заинтересованных университетов с целью получения всей доступной информации по теме, а также подбор или создание соответствующей компьютерной программы. Захар был счастлив: материал отлично сохранился, выдал 100% результат, и теперь оставалось только ждать решения фортуны, а она всегда была к нему милостива и благосклонна. Впрочем, необычайный интерес проявил не он один.
Через два дня их пригласили на совещание исторического факультета. Людей было мало, тема неинтересная, и Захар Алексеевич откровенно недоумевал, зачем их позвали. Вскоре дело прояснилось. Появился вице-канцлер университета сэр Марек Лавэс с плеядой помощников, они окружили гостей и как-то невзначай от общих рассуждений перешли к теме Христа, остановились на его учениках, на отношении к женщинам вообще и к Магдалине в частности. В евангелиях профессор, конечно, разбирался на уровне среднего богослова, но вот толковать те из них, которые считались неканоническими, не мог. Выходило так, что и здесь его обошли коллеги из «расселовской» группы. Обошли и теперь просвещали. Совсем неудобно получилось, когда заговорили о Магдалине, которая по одной из версий оказывалась не только первым адептом учения, но и женой Иисуса, более того, беременной от него. Необходимые доказательства могли сводиться к раскрытию секрета крымской чаши. И вот к этому секрету чудесным образом они все вместе подобрались. Но дело оказалось юридически непростым: публиковать любые результаты исследований лаборатория не могла, и никто из группы не имел права даже выносить эту тему за пределы кампуса – таковы были условия договора сотрудничества, о которых сам профессор Крымский имел лишь самые общие понятия. Кроме того, любая информация без подтвержденного первоисточника суть блеф и вздор. Таким образом, в руки учёных попала совершенно новая нить, тонкая, но обнадёживающая, которую только предстояло распутать. Версия казалась ещё более заманчивой, чем предыдущие, хотя никто ни разу не высказал её вслух и без оговорок.
Самое интересное случилось на следующий день, когда группа генетиков должна была передать результаты своих изысканий в сеть Петербургского университета с объяснением условных обозначений и шифров лично представителю университета-заказчика. Во время одного из коротких перерывов Крымского попросили пройти в соседнюю аудиторию, небольшую комнату, скорее чулан, для разговора с глазу на глаз с сэром Мареком. Профессор не удивился – вокруг этого дела раскручивалась некая аура, и он чувствовал себя одним из её создателей.
– Когда мы разберемся с этой загадкой, я осмелился бы предложить вам кафедру, Джозеф. Не спешите с ответом, пожалуйста. Поезжайте к себе, подумайте. Ответ я жду в следующий
– Но как? Мои труды не столь значительны, чтобы вот так…
– Не беспокойтесь, я знаком с вашими трудами. Они просто восхитительны. А последние ваши догадки по юкатанским пирамидам просто уникальны и заслуживают самых высоких похвал. Мы можем сотрудничать, и я думаю, с завершением данного эксперимента вы могли бы продолжить свою деятельность здесь.
– Задача практически решена. Дело за малым, – без всякого энтузиазма произнёс Крымский.
– Не думаю, Джозеф. Мне известно, что окончательное решение задачи потребует ещё много сил и времени. Тайна только приоткрыта. Впереди сравнительный анализ, идентификация. Добавлю от себя: предстоит ещё кое-что, ещё более грандиозное. Именно нам с вами предстоит завершить дело. Разумеется, материальное и финансовое сопровождение проекта мы можем полностью взять на себя.
– Я смутно представляю свою дальнейшую роль, профессор Лавэс, – Захар Алексеевич недоумевал: оставалось всего-то сравнение образца по банку данных мировых университетов. Хорошая программа сделает это очень быстро. Но профессор верил, продолжение последует, потому что не могло случиться так, что в данном случае совпадений просто не окажется. Англичане что-то знают и, как обычно, темнят. А тут уже такая перспектива… определённо, они на пороге глобального открытия. О провале профессор даже не думал, в свои восемьдесят он был по-детски оптимистичен: «Только единицам на этом свете перепадает такая удача».
– От вас, конечно, потребуется толика сведений, ваши знания и опыт. Ваши условия вы можете легко переписать в открытой части контракта.
– Да, я могу ходатайствовать о дальнейшей совместной работе. Условия договора я не имею права обговаривать, но, думаю, совет пойдёт навстречу, – в этот момент Крымский не понимал до конца, о чём они говорят, он чувствовал восторг и ни о чём больше думать не желал.
– Если это последнее ваше слово, желаю удачи, профессор. Передайте коллегам мои соболезнования по поводу раннего ухода из жизни Юрия Моисеевича Троянского. Ведь это мы с ним задумали весь этот проект. Сообщите мне, когда станет известно, имя его преемника – с ним у меня состоятся очень важные переговоры.
– Как? Троянский был в курсе всего?
– С первого и до последнего дня, мой друг. Кстати, сколько лет ему было?
– Сто девять, – вздохнул Захар Алексеевич.
– Да, совсем молодой ещё. Вчера, кажется, мы с ним разбирали вавилонские свитки, возились с мумиями пятнадцатилетних фараонов. А как это случилось?
– Дело тёмное. Я как раз в это время, а времени вы мне дали много, ждал известий от вашей лаборатории и анализировал образцы ДНК людей, представляющих интерес по нашей проблеме. Со слов генетиков, некоторое время назад они получили странное анонимное предложение. За огромные деньги кто-то прислал уже подготовленную стволовую клетку давно умершего мужчины. Ссылаясь на конфликт с сотрудниками некой лаборатории, им предлагали завершить процесс клонирования этого кого-то. Учитывая наш опыт сотрудничества с Сорбонной, коллеги не решились востребовать анкету исходного материала. Они до сих пор не могут выяснить, кто это был – оказывается, наши французские друзья никогда не получали отказ по незавершённым объектам. В-общем, когда процесс был полностью завершён, клон-мужчина подгадал момент и просто, вцепившись в горло Троянского, задушил его. Потом выбросился из окна. Шестнадцатый этаж.
– Ай-я-яй, – пробурчал Лавэс. – И ведь такое происходит частенько.
– Вот ещё что, профессор, – наивно округлил глаза Захар Алексеевич. Потом отвёл взгляд в сторону. Определённо, с некоторых пор ему не нравились некоторые секретные дополнения к контракту, щедрость Лавэса, столь близкое и тайное его общение с убиенным Троянским, да и сам Лавэс. – Почему вы не оговариваете факт беременности объекта на момент изъятия крови? Не потому ли, что внимательно изучили неапокрифическое евангелие от Марии, пропавшее из Александрийской библиотеки 50 лет назад?