Клетка
Шрифт:
Земли сарматов прошли почти без опаски: здесь уже давно доминировали византийские военные отряды и, видя кресты на груди паломников, оказывали уважение и помощь. Неприятности начались на втором месяце похода, когда вступили в горячие земли Фракии. Здесь вели борьбу многочисленные племена гетов, македонян, даков и многих других за каждый клочок причерноморской земли. Не все из них были хоть сколько-нибудь цивилизованны. Особой жестокостью отличались некрещёные скифы. Однажды они схватили, ограбили и изнасиловали паломников, отпустив их голыми, босиком. Но по пути ещё встречались люди, готовые поделиться старой накидкой и последним
– Мы не дойдём, – выдохнула Мария и села на придорожный камень.
– Крепись. В Антиохии живёт мой родич, очень богатый купец. И он давно звал меня. Он поможет.
– Я просто не могу, – застонала Мария и сползла на траву.
– Давай-ка отдохнём. Бог есть, и он нас не оставит.
– Мой милый Агатон, – взмолилась женщина. – Иди один… или вот ещё… я давно думаю… Сколько, по-твоему, стоит шлюха?
Грек опустился на колени, прижал её к груди и зарыдал.
– Ты что? О чём ты?
Она тяжело дышала, закрыв глаза. Тело женщины сделалось настолько сухим и слабым, что мужчина чувствовал каждую её косточку, ощущал жар и сухость пергаментной кожи. Оба молчали. Наконец, Агатон не выдержал и тихо произнёс:
– За тебя ничего не дадут. Посмотри на себя.
– Тогда продай меня в рабство. Я слышала, в Эфесе есть большой невольничий рынок, – голос её сделался твёрже, в открытых глазах появилось упрямство.
– Кто купит рабыню, которая не может стоять на ногах? Как мне выйти на агору в таком виде?
В какой-то момент им повезло. Случайный бродяга подсказал, как найти странноприимный дом, где на какое-то время всем попавшим в беду предоставляли кров. Три дня они провели в благотворительном приюте. Безнадёжное положение оставило только один выход. На ночь они уходили к дальней харчевне, известной в городке как самый постылый притон. Наконец, они встретили того, кого ждали: из здания вышел сильно захмелевший солдат и направился в доходный дом, стоящий неподалеку. Очевидно, невысокого достатка воин здесь и жил, и питался, и отдыхал. Не дойдя до двери своего дома двух шагов, он рухнул прямо на дороге. Агатон и Мария долго не могли приблизиться к нему, но, наконец, помолившись, сняли с мертвецки пьяного человека солдатскую амуницию.
На площади Агатон занял неприметное место под портиком у статуи Константина. Мимо проходили вельможи, местные и приезжие куриалы. Агатон с грозным выражением лица крепко держал за руку Марию в наскоро сооружённом ошейнике из подобранного на улице куска кожи. Кто-то не удостаивал их представление даже взглядом, иные присматривались, некоторые подходили, называли цену. Но каждый раз Агатон тщательно выбирал покупателя, с которым продолжал торг. Он должен быть толстым и добродушным, небогатым, должен ходить в церковь.
Полученных денег хватило, чтобы добраться до Антиохии, где Агатон немедленно разыскал родича. К тому времени он уже не торговал, но каким-то образом получил сан епископа и заседал в местной курии. Тем трудней предстояло добиться от него помощи – по договору ровно год Агатон прислуживал ему как последний из плебса. Но расчёт оказался честным – он получил 100 римских динариев, что представляло огромную сумму.
Не медля ни дня, Агатон отправился в Эфес, наняв лучшую упряжку сытых коней. Подъехал прямо к дому, где развела их судьба чуть больше года назад. Хозяин, действительно, оказался добр и честен, он тут же отпустил счастливую, окрепшую женщину.
Переоделись в рубища и двинулись в Иудею. Через сорок дней они стояли перед стенами Иерусалимского храма, возведённого по приказу Елены, матери императора Константина, на месте погребения и воскресения Иисуса Христа. Навстречу вышел местный епископ и, узнав кто они и откуда, тут же выделил две кельи, объявив их монашествующими. Каждый день они обходили строения Голгофы, знакомились с паломниками обеих частей Римской империи и со всего белого света, а копты и самаритяне поведали им о множестве фактов из истории новой религии.
Через год епископ выделил им небольшую сумму из пожертвований и отправил вместе с другими страждущими на восток для знакомства с общинами Идумейского и Моавитянского царств, с Арамейскими племенами. Там за два года скитаний они свидетельствовали живую веру, изучали языки и первоисточники, постились в каменных пещерах первых мучеников. Но именно тогда Мария вдруг поняла, что забеременела – как это получилось, осталось загадкой. Может быть, когда согревались, обнявшись в холодном анатолийском гроте.
Деньги кончались и, когда их осталось совсем немного, отправились в обратный путь. Идти решили той же дорогой, что привела их сюда.
До Булгар добрались благополучно. Когда каменные церквушки исчезли, припоминали места, где сами проповедовали среди язычников, а некоторых утвердили в боге. Однажды наткнулись на знакомое поселение гетов. Из местной церквушки выбежал навстречу Рант, человек, который очень внимательно слушал их в своё время, а теперь занял пост старосты племени, перестроил своё старое жилище в молельный дом из камня и дерева. Он пригласил их войти, достал кувшин вина и три малых кубка из белой глины. Присели на лавку прямо у входа. Мария с радостью разглядела на стене у входа свой вырубленный из серебряной пряжки крестик.
*
Внезапно вздрогнула земля, послышались крики и плач. Люди выбегали из лачуг и падали под ударами копий и топоров. Вокруг носились всадники с длинными чёрными волосами, в грубых кожаных одеждах. Двое налетели на Агатона и Ранта. Мария развернулась, схватила крест и выставила его вперёд, бормоча слова о милосердии и спасении. Тяжёлый удар повалил её на землю, из груди хлынула кровь. Откинутая рука наткнулась на белый глиняный кубок. Мария тускнеющим взором посмотрела на рану, изо всех слабеющих сил прижала чашу к груди. Когда подбежал Агатон, она уже теряла сознание.