Клевета
Шрифт:
— Дочь Изольды, отныне ты принадлежишь к семье своей матери. Ты будешь, как мать, вместе с нами трудиться на благо Франции и на благо нашего семейства. Твой двоюродный брат Шарль выразил желание помочь тебе встать на путь служения делу де Боргаров. Как только прибудет гонец с подтверждением о смерти твоего мужа, ты обвенчаешься с кузеном. Ну а пока… — Он многозначительно взглянул на д'Ориака и пожал плечами. — Ну а пока представим все связанные с этим вопросы решать самому Шарлю.
Магдален, онемев, в ужасе замотала головой. На протяжении последнего часа ее страх перед д'Ориаком был подавлен необходимостью во всеоружии
Она невольно взглянула на него, и он заметил страх в ее глазах. И тогда в его собственных глазах заиграли огоньки сладострастия, столь знакомого ей из прошлого, а лицо выражало холодное удовлетворение человека, достигшего наконец долгожданной цели.
— Я никогда не поклянусь в верности вашему семейству, — голос у Магдален срывался, но она сумела заговорить, преодолев страх.
— Теперь это дело твоего кузена, пусть он убеждает тебя… как сможет. Бертран слабо усмехнулся. Он, казалось, устал от затянувшегося спора. Поднявшись из-за стола, он подошел к камину, на котором стояли кувшин с вином и кружки с крышками. Налив, он жадно осушил кружку. — Убери ее отсюда, отведи назад, нам больше не о чем говорить в ее присутствии.
Шарль д'Ориак почтительно поклонился дяде, потом обернулся к Магдален.
— Кузина, — сказал он со скрытой насмешкой, — мы пойдем?
Он двинулся к двери, из которой все еще торчала ручка кинжала, напоминая о той фантасмагории, которая разыгрывалась здесь в течение последнего часа.
Итак, она свой выбор сделала, но какую разновидность ада приготовил для нее этот человек? Она пошла за Шарлем, подобрав накидку, словно ей было глубоко отвратительно, если к нему прикоснется хотя бы шелк ее платья. Ее невольное брезгливое движение не укрылось от глаз Шарля, и его улыбка стала еще более тонкой.
Когда они добрались до кельи Магдален, он открыл дверь и любезно освободил сестру Терезу, сидевшую у колыбели. Остановившись у люльки, он поглядел на спящего ребенка.
— Вы все еще продолжаете ее кормить?
Было что-то зловещее в этом вполне пристойном вопросе, что-то, от чего Магдален охватила паника. Взглянув на кузена, склонившегося над Авророй, она почувствовала, как у нее холодеет в желудке.
— Да, — ответила она. — Осторожно, не разбудите девочку. Он отвернулся от колыбели и цинично оглядел ее.
— Ну, что ж, кузина, мне поручено сделать вас членом нашего семейства, преданным делу де Боргаров.
— Никогда!
— Я уже потратил на вас кучу времени, — заметил он. Никогда бы не подумал, что на женщину надо тратить столько сил и времени.
Он двинулся к ней, и, Магдален, собрав всю волю, заставила себя стоять, не шелохнувшись, понимая, что если она обнаружит свою слабость, то сделается еще более беспомощной.
— Если бы вы только знали, как долго я дожидался этого мгновения, — сказал он вкрадчиво, почти прикасаясь к ней своим телом. Глаза Магдален не отрываясь смотрели на ястреба-перепелятника, вышитого на его камзоле. Птица, казалось, выгибалась и наклоняла голову при каждом его вздохе и выдохе. — Знаю, что вы не сохранили непорочность вашего брачного ложа,
— Вы хотите сделать из меня шлюху?! — ее голос сорвался от возмущения.
— Вы рождены шлюхой, мадам, — сказал он. — И эта шлюха, надо сказать, в совершенстве знала свое дело.
Он провел пальцем по ее щеке, и, вновь почувствовав ее отвращение, схватил рукой за плечо.
— И вы, кузина, в совершенстве владеете этим ремеслом. Вы это доказали, сумев в одно и то же время удовлетворять и супруга, и любовника. Вы волшебница соблазна, Магдален Ланкастерская. Вы дочь своей матери, и мы сумеем использовать эту силу на благо нашей семьи и Франции. И с вашей помощью мы отомстим Ланкастеру за убийство Изольды!
Он внезапно прильнул к ее рту, грубо разжав ее губы; одно мгновение — и его язык дотронулся до ее языка. И тут же Магдален со всей силой отчаяния вцепилась в его щеку, расцарапывая ее до крови. С отвратительным ругательством он отпрянул назад, и в этот момент проснулся ребенок и криком наполнил комнату, оповещая весь мир, что он проголодался.
Магдален кинулась было к колыбели, но рука на ее плече сжалась сильнее. Д'Ориак поглядел на нее сверху вниз, и эти секунды показались ей часами.
— Посмотри, что с ней! — сказал он, наконец, отрывисто, ослабив пальцы.
Магдален поспешила к малютке. Она взяла ребенка на руки, пытаясь успокоить его. Под холодным взглядом Шарля д'Ориака, она сменила пеленки и накормила Аврору, отвернувшись в сторону от незваного надсмотрщика, и закрываясь рукавом в надежде пробудить в нем хоть какое-то чувство скромности, но Шарль неотрывно глядел на нее горящим взором.
Сытая девочка была расположена поиграть. Она устроилась на коленях у Магдален и, пока та застегивала платье, с любопытством оглядывала комнату. Обнаружив присутствие Шарля д'Ориака, Аврора вытаращила на него свои круглые серые глазки.
— Положи обратно, — тем же отрывистым тоном приказал он.
— Но она не хочет спать, — возразила Магдален. — Она ведь только что проснулась.
Следы от ее ногтей на его щеке успели побагроветь и в глазах появилась холодная ярость.
— Убери ребенка! — он быстро подошел к двери и настежь распахнул ее: там стояли те же двое стражников, что сопровождали Магдален к Бертрану и обратно.
Шарль кивнул на Магдален: — Заберите у нее ребенка.
— Что?… Куда?… Не дам! — запинаясь на каждом слове, она встала, и все крепче прижимая девочку к себе, стала отступать по мере того, как стражники приближались.
— Отдай ребенка сестре Терезе. Вряд ли ты захочешь, чтобы он попал туда же, куда и ты.
Монахиня зашла в комнату вслед за солдатами, ее лицо оставалось таким же непроницаемым, как и раньше. Никогда еще Магдален не было так страшно.
— Куда? — это был даже не вопрос, а всхлипывание. Монахиня забрала ребенка из ее обмякших рук.
— Туда, где ты сможешь поразмышлять на досуге… кузина, — со злобной ухмылкой сказал Шарль. — Уведите ее!
Стражники схватили ее за руки. Магдален с минуту пыталась сопротивляться, пока не осознала бессмысленности этого и не увидела, что д'Ориак наблюдает за ее усилиями с мерзкой улыбкой; багровый след от ногтей еще явственнее обозначился на его лице. Она уступила. Что бы они ни собирались с ней сделать, она все равно бессильна помешать им.