Клиника Сперанского
Шрифт:
Умеют же делать. Всё гладенько, прилизано, будто одно целое, даже бриллиантик выглядывает из золотой розочки так, точно здесь родился и вырос.
– Вёл ты себя, товарищ, как-то воровато, - объяснил Кузнецов.
– Чуть что - в карман. Так что ты там, дорогуша, прикарманил?
– Бред, - твердо возразил Новиков.
– Кроме шуток - звякни. Это важно.
– Звякну-звякну, - с намеком сказал Кузнецов и повесил трубку.
Остались неохваченными Моллюсков и Рубинов, с бараном Дураковым, в смысле дураком Барановым
– Ни одной серьезной зацепочки. Николаичу хорошо, он на госслужбе, а мне куда, если уволят?"
– Алло, - донесся из трубки женский голос.
– Говорите быстро.
– - Следователь Сергеев, - сказал Новиков.
– Я опять по поводу Лопатина.
– Ничем не могу помочь, - деловито ответила дама.
– У меня совещание.
– Или повестка в прокуратуру, или личная встреча, - предложил Новиков.
– Выбирайте.
– Что вы меня пугаете?
– сердито сказала дама, потом, одумавшись, шепотом произнесла: - Ладно, через полчасика.
– Где?
– Метро "Кузнецкий Мост", буду ждать у выхода на улице. Специально, чтобы узнали, прихвачу красную папку.
– Вы с ней будете, как белая ворона, - пошутил Новиков.
– Точно, я в белом платье...
"Это хорошо, - сказал себе Новиков, вешая трубку.
– Могла бы послать куда подальше, и что тогда делать?"
Так, время еще есть, нечто опять позвонить Рубинову? Или уж до завтра? Да нет, лучше сегодня.
Тягучие, долгие гудки, ясно, что дома никого нет. После восьмого гудка Новиков вознамерился повесить трубку, но вдруг что-то щелкнуло, и густой бас сонно произнес:
– Какого черта?
– Следователь Сергеев, - сказал Новиков мужественным голосом, но всё равно получилось пискляво, худосочно и ненадежно, до того солиден был бас.
– Вам знаком депутат Лопатин Валерий Викторович?
– Так он же, вроде, помер.
– Вот именно, - сказал Новиков.
– Мы можем встретиться?
– Э-э, - пробасил Рубинов.
– К себе пригласить не могу - бардачок-с, а выйти на улицу не осмеливаюсь, походка подводит. Вот где-нибудь денька через два-три, когда запасы кончатся, может что-то получиться. Вас устроят три-четыре дня, а лучше неделя?
"Вот хмырь обходительный", - весело подумал Новиков и сказал:
– Сегодня всё равно не получится, а завтра ждите где-нибудь часиков в одиннадцать. С мировым закусоном и малосольной рыбкой. Бардачком меня не удивишь.
– В одиннадцать, с малосольной?
– задумчиво повторил Рубинов.
– Это вечером, что ли?
– Днем, днем.
– Замётано, - пробасил Рубинов.
– Живу я, стало быть...
Новиков сказал, что знает, попрощался и довольно потер руки.
Что ж, пора было отправляться на встречу с деловой дамой.
Глава 21.
Дама была среднего роста, красивая, загорелая, с забранными на затылке в пучок каштановыми волосами. Белое платье просвечивало, подчеркивая достоинства отменной фигуры. Роскошная такая, дорогая, видать, женщина, с видавшей виды картонной красной папкой в руках.
– Еле узнал, - сказал Новиков, подойдя.
– Красная папка не так бросается в глаза, в следующий раз возьмите весло.
Дама смерила его презрительным взглядом с головы до ног, потом обратно, и вдруг, подобрев, улыбнулась.
– В следующий раз, молодой человек, я надену на голову черный чулок. Если он, этот следующий раз, будет. Ну, спрашивайте, а то рабочий день еще не кончился.
– Пойдемте, что ли, к ЦУМу, там лавочки, - предложил Новиков.
– Нет уж, сказала она.
– Давайте здесь и, пожалуйста, побыстрее.
– Как давно и сколько вы были знакомы с Лопатиным? 0 вздохнув, спросил Новиков.
– Это допрос?
– мгновенно нашлась она.
– Упаси Бог. Со смертью Валерия Викторовича не всё гладко. Помогите нам, если он вам был не безразличен.
Она пристально посмотрела Андрею в глаза. Да, вот это взгляд, не раздумывая шубу купишь или машину, если, конечно, при бабках. Разумеется, уже не девушка, не юная дура, но до тридцати, пожалуй, еще далеко. Лет, может быть, двадцать пять, двадцать шесть. Хотя, с другой стороны, сказала, что "у меня совещание". Не у нас, а у меня, значит, при должности. Впрочем, ну и что, что при должности, если депутат Госдумы - хороший знакомый? Тогда ничего в этом странного нет, у нас нынче министры моложе тридцати, так как чьи-то хорошие знакомые.
– Вижу, не врете, - сказала она и протянула руку.
– Тамара.
– Андрей, - бухнул он, забыв, что Сергеева зовут Владимир Андреевич.
Поморщился, осознав свою оплошность, но поправляться не стал. Если дело дойдет до личных документов, то можно отболтаться - ошибся, мол, от такого знойного взгляда, а сейчас наводить тень на плетень смерти подобно.
Ручка у нее была маленькая и неожиданно сильная.
– Занимаетесь спортом?
– спросил он.
– Карате, - ответила она.
– Помогает?
– Еще как.
– Кому была выгодна смерть Лопатина?
– Да кому угодно, подумав, ответила Тамара.
– Тому же Руденскому. Тому же Завьялову.
– Завьялов - это кто?
– Вот видите - не знаете, - усмехнулась Тамара.
– Миллионера - и не знаете.
– Он депутат?
– Разумеется. С двойным гражданством, вторая родина - Англия. Если что, садится в свой самолет, и ищи ветра в поле. Англия своего не выдаст.
– Так, так, так, - сказал Новиков, сделав запись в блокноте.
– И где же Лопатин перешел дорогу Завьялову?