Клиника Сперанского
Шрифт:
– Где - не знаю, но друг друга поливали будь здоров, - ответила Тамара.
– А с Руденским что?
– Взаимная любовь, аж до гроба. Сперва дружили - не разлей вода, потом что-то произошло, что - не знаю, и всё, полный разрыв. Я же их обоих прекрасно знаю, каждый сам по себе нормальный, вменяемый человек, но как заговоришь с Валерой о Руденском - сплошной аврал. Багровеет, глаза бешеные, ищет нож или палку поувесистей. И наоборот.
– Так, может, дело в вас?
– предположил Новиков.
–
– Может быть, - согласилась Тамара.
– Но, по-моему, тут дело более серьезное. А какое - не знаю.
– Вот и узнайте, - сказал Новиков.
– У того же Руденского.
Тамара посмотрела на него, как на дурака.
– Шутить изволите, молодой человек? Может, сразу спросить: ты зачем, ирод, убил Валерку Лопатина?
– Да, пожалуй вы не потянете, - с сожалением произнес Новиков.
– Чего не потяну?
– спросила Тамара.
Попалась-таки на крючок. Они, эти горделивые, сызмальства доросшие до начальников, страсть как не любят, когда в них сомневаются.
Раскрутить Руденского, - ответил Новиков.
– Тут голова нужна, а не курятник.
– У меня что - курятник?
– вознегодовала Тамара и вдруг, смекнув, хитро прищурилась.
– Я вас поняла, следователь Сергеев. Вы не такой простачок, как кажетесь. Шантажируете бедную старушку?
– Разве я вас шантажирую?
– деланно удивился Новиков.
– Дело добровольное. Ну что, возьмете на себя Руденского? А я займусь Завьяловым.
– Вы же, шантажисты, так просто не отстанете, - сказала Тамара.
– ладно, попробую. Кстати, это вам.
Она протянула Новикову красную папку и направилась ко входу в метро.
– В понедельник звякну, - крикнул вдогонку Новиков...
В папке находилась записка, на которой крупным размашистым почерком было написано: "Вы такой же следователь, как моя бабушка футболист". Хоть стой, хоть падай с этими красивыми женщинами.
Было около пяти, до восьми времени навалом, и Новиков решил съездить на Пражскую. Красную папку он сунул в урну, а записку Тамары в карман. На всякий случай.
Глава 22. Всё тот же четверг
Чертаново встретило Новикова затянутым серыми тучами и мелким противным дождем. Будто в другой город приехал. Дождь нарастал, и он, ругнув себя, что не прихватил зонт, поспешил на автобусную остановку, на которой проторчал битых пятнадцать минут. За эти четверть часа в своей легкой рубашке с коротким рукавом он успел продрогнуть, поскольку из какой-то географической дыры, вредной, между прочим, дыры, заполярной, примчался вдруг шквалистый студеный ветер, и дул, паразит, не переставая.
В автобусе Новиков малость отогрелся, а когда, проехав пять остановок, вылез, вновь над головой светило солнышко и небо быстро
К счастью, человек, с которым он должен был встретиться, уже находился дома. Между прочим, на сегодня он взял отгул, можно было приехать и пораньше. Но отгул он, разумеется, взял не ради душки Новикова, а потому, что завтра от своей маменьки приезжала жена, нужно было прибраться и набить холодильник мясом и овощами.
Звали человека Николай Карпович Моллюсков. Был он сутул, сухопар, немногим старше пятидесяти, а к Лопатину имел такое отношение, что был его официальным помощником по думским делам.
В квартире было чистенько, но одуряющее несло застарелой брагой и табачищем. "Пьет, - подумал Новиков.
– Вон мешки-то под глазами какие".
Моллюсков усадил гостя на диване, сам сел в кресло. Вел он себя как-то нервозно, видно было, что жалеет о своем согласии на встречу.
– Стало быть, вдвоем с женой живете?
– спросил Новиков, продолжая начатый еще в коридоре разговор.
– Ыгы. Сын живет отдельно. Он у меня крутой, Вовка-то. Все Вовки крутые, Вованы одним словом.
– На двоих двухкомнатная квартира - нормально, - сказал Новиков.
– Сколько она сейчас стоит, если не секрет?
– А вы точно следователь?
– засомневался Моллюсков, барабаня пальцами по подлокотнику.
– Вопросы какие-то странноватые.
Да, действительно, прав мужик. Хотел успокоить, временно переведя беседу в бытовое русло, а получилось как всегда. Бдительное у нас нынче население, особенно москвичи.
– Хорошо, тогда не будем крутить вола за хвост, - произнес Новиков и сжато рассказал о том, что ему известно по делу Лопатина. Без цифр, конечно, в общем, но получилась довольно-таки одиозная картина.
– Вы сами на всё и ответили, - сказал Моллюсков, пожав плечами.
– Стоило приезжать?
– На что, простите, я ответил?
– уточнил Новиков.
– На то, что Лопатин вышел на какую-то тайную организацию.
– Я этого как бы не говорил.
– Но это как бы подразумевается.
– Я, знаете ли, привык оперировать фактами, - сказал Новиков.
– А логику вы не признаете?
– Значит, вы утверждаете, что Лопатин вышел на какую-то тайную организацию.
Жалеючи посмотрев на него, Моллюсков кивнул.
– А что это за организация?
– спросил Новиков.
Моллюсков вдруг вжался в кресло и оттуда, из глубины, невнятно сказал:
– Умоляю, не надо об этом. Вам мало Лопатина?
Знает, стервец, подумал Новиков. Но почему тогда жив? Или это не знание, а чистой воды логика?
– Боитесь?
– простодушно спросил Новиков.
– Нас никто не слышит. Если это такая тайна, то напишите. Я прочту, а вы бумажку сожгите. А, Николай Карпович?