Клинки и карабины
Шрифт:
– Но они все умерли. Потому что некромантия дает больше, чем берет. – Тило свистнул. – А вот теперь подеремся, потешим Древнего, прежде, чем он отдаст мне свои секреты и силу.
Хохот прокатился по храму еще раз, полный самого настоящего сарказма. Стагг явно веселился над полумертвым малефиком, думавшим, что он сам пришел сюда. Но почему-то Освальду не верилось в глупость человека, одним щелчком пальцев освободившего его от хватки мертвых, спавших под камнями.
Кого он позвал?!
– А я-то думал, что видел в своей сраной жизни все… –
Рассекаемая голубым светом темнота, убегавшая ко входу, зашевелилась. Лопнула, выпуская низкое, серое и длинное, тело. Огромного кота, с клыками, торчавшими ниже челюстей, как две сабли. И мертвого, если судить по правому боку, где, желтея и хрустя, двигались ничем не прикрытые ребра.
Освальд только покачал головой. Убивать мертвых странных кошек ему еще не приходилось. И пробовать вот так, с одной рогатиной и топором, ему не хотелось. Только выбора не оставалось.
– Мой друг очень хорош, – Тило разминал пальцы, – очень. Правда, тиллвег? Ты же знаешь ночносмерть Квиста, ты встречала таких? Он любил убивать детей леса при жизни и еще больше любит в посмертии. Но одних Амра, решивших покуситься на меня! На меня! Этих ублюдков ему недостаточно, хе… Ему подавай лесную девку посерьезнее. Убей!
Зверь шел неторопливо, как хвастаясь собственной силой. Мертвой, но явно ощутимой, делавшей движения зверя жесткими, без плавности и очень опасными. Не убирая когти, костяно стукающие и скрипящие на камне, серая смерть неумолимо двигалась к ним.
– Возьми Тило, – Айна быстро запалила стрелу на голубом огне ближайшей жаровни, – подберись к нему! Сделай нужное!
Стрела, оставляя светящийся след, воткнулась коту над плечом, уйдя в дохлое мясо почти полностью. Треснули, вспыхнув, грязные волоски. Кот, почти сломав шею, повернул туда голову, мелькнул черным языком, слизывая пламя.
Айна, сглотнув, метнулась в сторону. Зверь кинулся за ней.
– Ты остался один, наемник. – Тило усмехнулся. – Твой дикарь куда-то пропал.
Чихъ ушел, растворился в темноте. Бывает, Освальду не привыкать быть один на один с врагом. Пусть и не с таким.
Тило ухмыльнулся, сжав пальцы в кулаки, видимо окутавшиеся голубоватым мерцанием. Потянул на себя, как тянут сеть с рыбой, с вздувшимися жилами на лбу и крупными каплями пота. Освальд уже понял, приметил прямоугольники на полу и в стенах, выложенные по краям светлыми камнями. Храм был погостом, где когда-то в вечный сон уходили важные покойники.
Малефик не мог заставить двигаться кости, или мог, но как только что-то руки, схватившие охотника. Отвратительно, мерзко, но не очень опасно. Останки, лишившиеся плоти, почти не могли быть опасными. Почти.
Гробницы в стенах храмах разлетались, громко хлопая разрывающимися крышками. Белые облака каменной крошки растекались вокруг некроманта, окутывая его как туман. А из них, свистя от скорости, в Освальда летели останки упокоившихся в храмме Стагга. Руки, ноги, ребра, черепа, почти
Освальду пришлось нелегко, уклоняясь, катаясь по плитам и даже отступая, он добрался до алтаря. По дикой и странно-красивой резьбе градом застучали попадания черных от старости костей, разлетаюшихся в прах, но порой скалывающих куски зеленоватого пористого камня.
– Шлюха! – вдруг заревел Тило и град прекратился.
Освальд волчком выкатился из-за жертвенника, даже спустя столетия воняющего смертью и пролитой кровью, скользнул за боковые колонны и побежал к малефику.
Зверь, глухо рокоча внутри мертвой плоти, гонялся за Айной, уже начавшей уставать. Кот утомиться не мог, но и не мог поспорить скоростью с тиллвег. Пока не мог. Айна петляла между колоннами, перепрыгивала с черепа на череп, оставляя мертвую тварь с носом. Чиха Освальд не заметил. Зато увидел, как Айна смогла перехитрить малефика, посчитавшего себя почти победителем.
Распустившись серым цветком оперения, из его ноги дрожала стрела. Тиллвег, уворачиваясь от костяного града и убегая от оживленной саблезубой кошки, смогла сделать выстрел. Проникла через свистевшие в полете останки, не дала Тило уничтожить стрелу в полете. И поплатилась.
Нога Айны соскользнула с одного из рогов драконьей головы, где та замерла на миг, целясь. Женщина упала нехорошо, боком ударившись о торчавшее сломанным зубом надгробье. Вскрикнула, откатываясь и не давая коту зацепить ее.
Освальд примерился метнуть рогатину в Тило, надеясь убить сразу двух: хозяина и зверя. Думать о доставке малефика живым… стало глупо. Он опочти сделал задуманное, когда заметил блеснувший в его сторону темный глаз некроманта. За спиной, хрустко лопнув, разлетелась очередная плита, ударив между лопаток обломков и бросив на саркофаг из жадеита, почти вросший в пол.
Прижатая к голове рука не помогла, лишь хрустнула, ломаясь. Освальд зашипел, тряся головой, где вдруг лихо отплясывали черти. Замутило, рванулось наружу все съеденное и он упал опять, лицом в собственную блевотину.
Вставай!
Освальд шарил левой рукой, пытался нащупать опору, чтобы встать, опершись и не свалившись снова.
Вставай!
Айна закричала. Испуганно, кутаясь в свой страх, как в саван.
Вставай!
Пальцы нащупали древко, схватили, подтягивая к себе. Освальд встал на колено, сломанной рукой вытер лицо. Больно? Боль проходит, жизнь проходит, дело остается. Человек, поднимающий мертвых, должен умереть сам.
Вставай!
Стагг получал свое, начавшееся так глупо и превратившееся в праздник боли, ужаса и смерти. Заваленный осколками костей храм – малая цена за такой удовольствие. Голубые жаровни моргали, дрожали, начинали выстреливать столбами жидкого пламени, разлетавшегося каплями, дрожавшего лужами на плитах с колоннами. Утробный смех перекатывался камнями, такими же тяжелыми, как надгробия, разбиваемые силой малефика.