Клинки и крылья
Шрифт:
Лорд Толмэ вытащил меч, и длинное лезвие вспыхнуло в жемчужном свете, пробившемся сквозь завесу облаков. Нитлот поднял к ним голову — и увидел коршуна. Распластав крылья, он парил над Энтором, точно маленький, золотисто-коричневый дракон.
Схватка началась немедленно — едва войско Хелт успело выстроиться. Огромное пространство заполонилось криками, звоном стали и лесом знамён, за которыми Нитлот теперь с трудом различал, что творится на стене, и совсем не видел ворот. Он не сразу узнал хрупкую белую фигурку во главе альсунгцев. Галопом она пронеслась вдоль войска, держа короткую речь, отсалютовала многотысячной толпе коротким мечом
Он, однако, увидел достаточно. Длинные, светлые волны волос, стелившиеся по тяжёлому плащу из меха чернобурой лисицы, мелькнувший искоркой золотой обруч на голове… Альсунгцы встретили свою королеву восторженным рёвом, дорелийцы — криками ярости; агхи хранили скорбное молчание. Нитлот с тревогой ждал новых магических выпадов. Он прощупал поле боя Даром, но почему-то не обнаружил ничего — ничего, кроме их собственного защитного купола и заклятий, которые готовили Тейор, Индрис, Вирти с Элнором и леди Келия. Хелт бездействует. Она подбодрила войско и уехала — как подобает женщине и правительнице, — хотя бы здесь не шокируя северян старой закалки…
Подозрительно. Нитлот не верил, что Хелт могла ограничиться горой стали и не воспользоваться помощью бессмертных из-за океана. Как раз эту битву она, скорее всего, считает решающей — так к чему такая небрежность?…
Он не успел толком подумать об этом: загудели рога, и залп альсунгских стрел прошил воздух. Лучники целились старательно, к тому же ветер притих, будто помогая им. Нитлот зачарованно смотрел, как сотни оперённых древок — кровожадные ласточки — описывают дугу, долетают до прозрачного купола и… Падают, отражённые магией и бессильные.
Нитлот выдохнул с облегчением — он лишь сейчас почувствовал, что лоб покрылся капельками пота.
Отличная работа, Зануда, — одобрила Индрис, мягко просочившись через его мысленную защиту.
Нитлоту захотелось расхохотаться и сплясать на своём холме что-нибудь диковатое — какие там танцы в ходу у кочевников Шайальдэ?… Но он вовремя опомнился: боевому магу подобает солидная сосредоточенность. Ликовать пока рано.
Разочарованный вой прокатился по альсунгским рядам. Часть лучников выстрелила ещё раз — для проверки; лишь после этого они убедились, что тратить стрелы нет смысла. Лучники Толмэ ответили им собственными залпами; Нитлот только и успевал следить за тем, как чётко, с отлаженным ритмом мелькают их руки — от колчана к тетиве и обратно… И они добились своего: альсунгцы разозлились окончательно. С криками, звериным рёвом и рыком поскакали в атаку их всадники. Вооружение и доспехи ти'аргских рыцарей было тяжелее, так что двигались они медленнее — или, возможно, дело было в простом нежелании…
Их напор пробил защитный купол, и Нитлот согнулся пополам от головной боли. На несколько секунд у него потемнело в глазах — лишь стук копыт, всё те же крики и голодный звон стали подсказывали, что альсунгская конница уже сшиблась с дорелийской. Чуть позже пехота тоже двинулась в неспешное, но неотвратимое наступление. Набег её стальной волны напомнил Нитлоту финальный этап отливки зеркала, когда жидкое стекло, уже напитавшееся нужными чарами, медленно застывает… Опомнившись, Нитлот подтянул к себе усилия остальных магов и принялся сплетать купол заново — в защиту от возможного колдовства Хелт. Он снова был ведущим в их группе — так уж сложилось.
Интересно, с какой стати сложилось именно так?… Но думать об этом нет времени,
Он впервые почувствовал чей-то незнакомый, достаточно сильный Дар. Вспышки то синего, то ядовито-жёлтого пламени на стене и у ворот заставляли предполагать, что там орудует неплохой волшебник. От жаркого боя на подступах к Энтору (в каше из стали, лошадей и людей уже сложно было разобрать, где свои, где чужие) его отвлёк приглушённый рёв. За рёвом последовали беспомощные крики альсунгцев, срывающиеся на визг, и грохот от падения приставной лестницы… Прищурившись, Нитлот поднялся выше по холму — к старому дереву — и разглядел кое-что необычное.
Точнее, сразу три точки, достойных внимания. Достойных настолько, что на пару секунд Нитлот забыл о том, что собирался сделать.
Во-первых, неизвестный маг, блещущий способностями на стене, сотворил искусную иллюзию — полупрозрачного медведя. Его бурая шкура сыто лоснилась, бока переваливались от бега, а морда… Да, морда была в крови. На глазах Нитлота очередной альсунгец завопил, пытаясь вырвать ногу из хватки медвежьих клыков — вполне ощутимых; видимо, волшебник хорошо смекнул, как работают иллюзии. Одним толчком животное сокрушило вторую лестницу и теперь неслось к третьей, распалённое схваткой. Альсунгцы, атакующие ворота, бросили таран и пытались дотянуться до медведя мечами; Нитлот знал, что от единственного прикосновения стали иллюзия растает. Пока им это не удавалось. Зверь опрокидывал и терзал сильных на вид мужчин, словно тоненьких мальчиков.
Шеренги агхов напирали на задние и крайние с юга отряды альсунгских мечников. Их секиры, молоты и короткие мечи скрещивались с вражеским оружием, опускались на чужие доспехи, травмировали кости ног — всё без лишнего шума и спешки, с жутковатым спокойствием. Они точно продолжали работать в шахте — как многие поколения предков, погружались в чрево гор, чтобы извлечь руду или ценные камни… Нитлот с радостным волнением отметил, что агхи всё-таки теснят альсунгцев. Они не то чтобы не боялись роста и численного превосходства врага — они не удостаивали вниманием эти мелочи.
И вот как раз там, где агхи неторопливо крушили альсунгскую пехоту, Нитлот заметил подвижное белое пятнышко. Он сразу напрягся, дотронулся до него магией — и ощутил что-то странное. Словно два Дара сразу, непрерывно перетекающие друг в друга, как у…
Правильно, это оборотень! — восхищённо, как девочка, воскликнула Индрис в его сознании. — Самый настоящий Двуликий, Зануда! Представляешь?… Значит, Старший и Мервит были правы, когда говорили, что не все они покинули Обетованное!
Сначала Нитлот подумал, что схватка слишком уж опьянила её, лишив здравомыслия (которое у Индрис и без того было не очень устойчивым). Но потом он понял, что белое пятнышко — это толстый мягколапый кот, загадочным образом оказавшийся на поле битвы и ещё более загадочным образом не растоптанный… Кот выпустил когти и с внезапной прытью вцепился в ногу альсунгского десятника. От неожиданности тот остановился, тряхнул ногой, пытаясь сбросить надоедливую животину — и угодил под секиру агха, которая по рукоятку вошла ему в грудь.
Кот ловко скатился с начавшего падать тела, совершил кувырок в воздухе — и на окровавленную траву упал нагой человек. Нитлоту уже были знакомы и эта короткая вспышка, и по-звериному тягучие движения, и белозубый оскал… Он помнил иллюзорных Двуликих на равнине Ра'илг.
И помнил древние легенды об оборотнях, которые с любовью собирала Ниамор. Он всегда смеялся над ней. Ниамор… Огромные, полные тоски глаза на бледном лице, вечное острословие, её любимые бодрящие зелья по утрам — и пояс, этот проклятый пояс вокруг шеи…