Клинки Керитона. Трилогия
Шрифт:
На нём был белый плащ с бардовым кантом, что не оставляло сомнений в его принадлежности к жрецам Ткавела. Лицо, казалось, отсутствовало, и виной тому был не глубокий капюшон -- оно сплошь было покрыто чёрными и бардовыми крест-накрест повязками; видны были лишь полоска рта и песочно-жёлтые проблёскивавшие точки глаз.
Чарэсу были знакомы такие взгляды: властные, заносчивые. И не сказать, что бы они ему нравились.
Выпрямившись в седле, санхи презрительно поглядел на него, но не произнёс ни слова. Он застыл, двигались лишь глаза, сопровождая проезжавшего мимо Чарэса.
"Эль или вайру? Что ж ты так вояк распустил, а?
– - про себя пожурил "перемотанного" Чарэс.
– - Половина уже в изрядном подпитии", -- отметил он, судя по громким возбуждённым голосам, не в меру жестикулировавших жрецов с раскрасневшимися ушами и рожами.
Он взглянул на старшего, догадываясь, что ушлый жрец уже прочёл всё по его лицу. Тот не пошевелился, единственно -- проводил его уничижительным взглядом и словом:
– - Это не твоё дело, имперец. Проезжай. Да пребудут с тобой Первые Боги, -- голос его был глухим и оказался неожиданно низким.
Полагалось ответить: "Первые и единственные". Но Чарэс решил воздержаться: "Я всё-таки не жрец, даже не подданный кетарский".
Хотя он знал, что щупальца служителей культа Ткавела уже давно шарят по землям Хаггоррата и Зарокии. Чарэсу даже наверняка было известно, что санхи возвели храм где-то в Име или его ближайших предместьях.
– - Ничего, скоро и до вас доберёмся, -- скрежетнул зубами санхи.
Двух мнений быть не могло: "перемотанный" говорил тоном человека, который жаждет крови. Конь его беспокойно прядал ушами. Чувствовалось, что стоило только дать повод и... У Чарэса зачесались руки.
– - Проезжай-проезжай!
– - выкрикнул жрец.
– - Нечего тут глазеть. А то и тебя приберём.
"Это не моё дело, -- одёрнул себя Чарэс, вспоминая, какой сегодня день.
– - Он же в своём праве. Если разобраться, они не делают ничего предосудительного, просто осматривают подозрительных девиц. Как бы то ни было, а это их земля. А девицы... Ничего, перетерпят".
Он уже отъехал на приличное расстояние, когда отчаянный женский крик заставил его обернуться. Двое жрецов ломали девушке руки, тогда как сидевшие у костра ржали, тыкая в их сторону обглоданными костями. "Перемотанный" тронул коня и подъехал к пленницам. Одна из девиц заметалась, отбиваясь ногами и связанными руками, завизжала.
"А ведь он их так просто не отпустит, -- от этой мысли в груди Чарэса похолодело. Брошенное же в сторону девушек оскорбление и последовавший за ним пьяный хохот стали последними каплями. Имперец резко дернул поводьями, разворачивая чалую. Посмотрел на полуденный Лайс.
– - Надо поторопиться".
Выхватил меч.
– - Крайнак!
– -
Более обидного для жреца Ткавела и придумать было трудно. Вызов был брошен, и свидетельство тому -- сверкавший в руках Чарэса клинок.
Даже с расстояния полсотни шагов, что разделяли их, было видно, как "перемотанного" передёрнуло в плечах. Он не заставил себя ждать -- пришпорил коня, одной рукой подбирая полы плаща, другой выхватывая из ножен здоровенный палаш. Чарэс слышал, что он что-то крикнул своим, но не смог разобрать, что. Санхи мчался на него, набирая скорость.
Чарэс ждал.
Жрец был уже совсем близко. Он поднялся в стременах и отвёл клинок назад так, чтобы противник не смог увидеть начало удара. Глаза их встретились, ни один мускул не дрогнул на лице Чарэса. Он перебросил меч, перехватывая его посередине лезвия, и, немного отклонившись вправо, метнул, точно он был коротким копьём.
Клинок прошёл навылет, пробив кожаный, обшитый железными бляхами доспех. Конь встал на дыбы, сбрасывая седока в траву.
Чарэс соскочил на землю, опустился на одно колено. Схватил "перемотанного" за грудки левой рукой, приподнимая его. Встряхнул, словно тряпичную куклу.
– - Добей, -- взмолился санхи, захлёбываясь собственной кровью и вытягивая шею так, что жилы на ней едва не лопались.
Чарэс заглянул в его затуманенные глаза, одновременно вонзая кинжал в сердце. Умирающий дёрнулся, взмахнул руками, подтянул ноги к животу, вспахивая каблуками багряно-золотистый опад... Отошёл.
В стане врага царил хаос, жрецы повскакивали, выхватывая оружие, о пленниках никто уже не думал. Половина жрецов были на полпути к Чарэсу. В воздухе зазвенел боевой клич санхи. Они бежали, наматывая на руки длинные бело-фиолетовые плащи, размахивая мечами и копьями. Первые -- уже достаточно близко, чтобы Имперец ощутил исходивший от них запах ненависти... и страха...
Он шагнул к чистой от камней площадке, попутно выдёргивая меч из тела убитого.
– - Куры-утки, значит? Ну-ну, -- очень тихо, скорее подумал, чем прошептал, он, оценивая обстановку.
Первый упал на колени, хватаясь за алеющую красным пятаком руку, его взгляд рыскал по траве, пытаясь отыскать отрубленную кисть. Второй прыгнул, взметнув плащ, но Чарэсу оказалось достаточно одного движения, чтобы тот осел наземь, придерживая руками вываливавшиеся из распоротого брюха внутренности. Следующего летевший вперёд Чарэс боднул головой в лицо, услышав, а скорее домыслив хруст, с которым нос противника сломался подо лбом.
Ещё трое: мечник и два копейщика по бокам. Чарэс начал с левого, показавшегося ему более подвижным, нежели остальные. Отклонившись от острия копья, он схватил санхи за полы кафтана и крутанулся, увлекая за собой и прикрываясь им от остальных. Когда он закончил движение, одним противником стало меньше: копейщик упал, сражённый "дружественными ударами". Чарэс отпихнул тело навстречу надвигавшемуся мечнику и, воспользовавшись неразберихой, практически развалил второго копейщика мощным косым ударом. Перешагнул через тело только что убиенного и рубанул мечом следующего. Просто, незатейливо, но очень быстро. Жрец отскочил и ответным ударом чуть не лишил его уха.