Клинок Минотавра

Лесина Екатерина

Сама она тоже была бледна. И почему-то Женька чуяла, что бледность эта – не оттого, что Галина Васильевна боится мертвецов… нет, ее страх иного свойства.

– Стопочку, – канючил Игорек, бросая на Женьку внимательные злые взгляды.

– Полиция приедет и…

Владлен Михайлович осматривал тело, не прикасаясь к нему. Мертвый Сигизмунд улыбался.

Безумие.

– Идем, деточка, – очнувшись, сказала Галина Васильевна. – Нам действительно здесь делать нечего.

И тихо, очень тихо, добавила:

– Больше

нечего…

Спорить Женька не стала. Ничего. Ольгу она выдержит… как-нибудь.

Полиция приехала лишь под вечер. Тело забрали, задавали вопросы, и Женька отвечала со всей возможной честностью… но что она могла сказать?

Ничего.

С покойным знакома, да, но знакомство это недавнее и не самое приятное. Кота вот подбросили… и по глазам видно, что происшествие это, для Женьки ужасное, ничего-то не значит в глазах усталого полицейского, которому было жарко, тоскливо и хотелось домой.

На все вопросы он отвечал одинаково:

– Разберемся.

Но Женька ему не поверила. И кажется, не только она.

– Разберутся они, – пробурчала Галина Васильевна. – Конечно… найдут кого подходящего и…

Она бессильно махнула рукой и, поглядев на Вовку, сказала:

– Уехал бы ты… от греха подальше.

– Ба! – возмутился Вовка. – Ты чего? Я этого козла пальцем не тронул. Ну нет, пальцем тронул, но… я ж ничего ему!

– Уезжай, – упрямо повторила Галина Васильевна. – Или не понимаешь, что за вашу свару и зацепятся? Ты конфликтовал? Конфликтовал. И значит, повод имел… и зачем еще искать, когда удобная кандидатура имеется. Женечка, хоть ты ему скажи.

– Она права, – Женька покосилась на Ольгу, которая сидела в углу, отвернувшись к иконам, будто разглядывая их, но на самом деле определенно думала о чем-то своем, Женьке недоступном. – Боюсь, что когда станет известно о… о том, что вы ссорились, то… зацепятся.

– Тем более, никуда не поеду.

Вовка отличался редкостным упрямством. Он руки на груди скрестил, набычился, прижав подбородок к шее. И побледнел даже.

– Или ты думаешь, что я его…

– Не думаю, – ответила Женька, глядя в глаза. – Зачем тебе убивать?

– Тогда остаюсь.

– Вовка, это глупо!

– Нет, – он мотнул головой. – Сами посудите. Бежит тот, кто виновен. Да и… куда? В городе они меня найдут. А за границу прятаться пока рановато. Нет уж, бегать смысла нет… зато есть – остаться.

– Зачем?

– За шкафом, баба Галя! Ну ты как маленькая. Сегодня Сигизмунда порешили, а завтра, глядишь, к тебе заглянут. И я что, уехать должен?!

От Вовкиного рева задребезжало стекло в буфете. А Ольга скривилась и бросила:

– Не ори.

Ее не услышали.

– А давай, может, ты в город вернешься? – почти миролюбиво предложил Вовка. И переведя взгляд на Женьку, добавил: – Или ты.

Женька покачала головой: возвращаться ей некуда. Ей бы продержаться

хотя бы месяц. Нет, может статься, что за месяц драгоценный не успокоится, но попытка – не пытка.

– А я вот вернусь, – Ольга потянулась. – Знаешь, Вова, мне неприятно это говорить, но я устала от постоянных скандалов.

– Ты устала? – Вовка без сил рухнул на диван, выглядевший достаточно прочным, чтобы не рассыпаться под немалым Вовкиным весом. – Ты ж их постоянно и закатываешь!

– С тобой просто невозможно дня прожить, чтобы не поссориться. Ты меня не слышишь, – Ольга достала из ридикюля расческу и спокойно, отрешенно даже, расчесывала волосы. – Я говорю одно, ты делаешь другое. Так нельзя, Вова…

Женька поднялась. Ей меньше всего хотелось присутствовать при выяснении отношений, но Галина Васильевна покачала головой и указала на стул: сиди, мол.

– Я только и делаю, что ищу пути примирения… пытаюсь тебе угодить… а ты меня не слышишь… не услышишь… и ты обо мне совершенно не думаешь! Сейчас я полностью осознала, что безразлична тебе.

Вовка смотрел на нее, и в глазах была тоска.

– Поэтому очевидно, что нам следует расстаться.

– Когда? – очень тихо спросил он.

– Сегодня. Сейчас. Надеюсь, у тебя хватит порядочности отвезти меня в город?

– Сейчас? – глухо переспросил Вовка, и Ольга фыркнула.

– Конечно, сейчас! Ты же не хочешь, чтобы я осталась в этом… месте.

– Это дом.

– Убогий деревенский дом. Вова, я заслуживаю лучшего. Хотя бы нормального отдыха. Заводи машину. Вещи я соберу быстро.

И вправду собрала.

Ушла. Не попрощалась даже, будто не видя ни Галину Васильевну, ни Женьку. Вовка же, подбросив ключи на ладони, мрачно заявил:

– Скоро вернусь.

– Мороженого привези, – попросила Галина Васильевна, которую подобный исход дела, похоже, всецело устраивал. – Мне пломбира… Женя, ты будешь мороженое?

– Нет.

– Ей тоже пломбира… и всякого, потом выберем.

Вовка кивнул.

Вышел.

И стало очень тихо, слышно, как ходят часы, самые обыкновенные, коричневые и с кукушкой. У Женькиных родителей похожие имелись.

– Не расстраивайся, – сказала Галина Васильевна. – Произошло то, что рано или поздно, но случилось бы. Крыса побежала…

– Что?

– Ольга эта… крыса, расчетливая крыса. Как только услышала, что Вовку посадить могут, так и побежала… тварь…

– А его…

– Могут, Женечка, еще как могут, – Галина Васильевна смахнула с комода несуществующую пыль. – Он ведь… воевал… и потом пришел немного странным. Нет, я-то знаю, что беды от Вовки не будет, он с детства добрым мальчишкой был, но когда такая биография, то очень удобно… а с Сигизмундом они не первый раз сцеплялись. И многие слышали, что Вовка ему шею грозился свернуть. Слова, конечно, но… порой и их достаточно.