Клинок предателя
Шрифт:
Алина дернула меня за рукав.
— Идемте отсюда. Нам нужно уходить.
Я отмахнулся.
— Ты глуп, Лоренцо, и лишь болван станет слушать этот бред. Считаешь, ты можешь с сорока бойцами выйти против отряда рыцарей в доспехах? В кольчуге? За королем пришло войско из тысячи всадников. Думаешь, ты бы в этой драке уцелел?
Я почувствовал легкий укол иронии, потому что когда–то пытался убедить короля позволить мне сделать именно это.
— Знаете, первый кантор, вы выглядите уставшим. Возможно, вам надо отдохнуть и вспомнить о прекрасном прошлом, а драться вместо вас станут молодые бойцы, которые лучше
— Идемте, — повторила Алина. — Это не ваша битва.
Она ошибалась: эти люди называли себя плащеносцами. Я посвятил делу правосудия всю свою жизнь, то же сделали еще сто сорок три человека. Ради него мы дрались, проливали кровь и умирали. Ради него мой король сложил голову.
Лоренцо был прав лишь в одном: я действительно устал. Устал от герцогов и рыцарей, от того, что простые люди называют нас шкурниками, и драными шкурами, и даже еще хуже. Устал от того, что они марают память о нашей идее. И более всего я устал бежать и прятаться. Понимал, что мне нужно уйти с Алиной прямо сейчас и постараться найти новое убежище. Практически слышал, как Брасти кричит мне в ухо, умоляя, чтобы я не поддавался ярости. Он был прав.
Но будь я трижды проклят, если позволю этим болванам, этим сукиным детям окончательно предать забвению дело плащеносцев.
Я вышел в центр зала, поглядывая на толпу. Если оценить ситуацию неверно, все может очень быстро обернуться против вас. Думаете, что вышли на парный поединок, но если пятнадцать парней решат вдруг вступить в драку, то вы не сможете закричать, что так нечестно, надеясь, что они отступят. Но, похоже, этих юнцов не заботило ничего, кроме развлечений. Они считали, что Лоренцо непобедим, ибо сам святой Кавейл обучал его фехтованию. Что ж, прекрасно. Кест всегда говорил, что святые — это просто маленькие божки и, скорее всего, их тоже можно победить.
Когда я подошел к Кайрну, он взглянул на меня с мукой в глазах.
— Я не сдался, — упрямо проговорил он. — Я могу еще драться, мы так и не пролили первую кровь.
— Он прав, — заметил Лоренцо. — Молодец, Кайрн. Давай продолжим!
— Вставай и отправляйся к лекарю лечить запястье, — отрезал я.
— Я не трус! — выкрикнул Кайрн, застонав от боли.
— Прекрасно, — сказал я. Достал рапиру и легонько полоснул Кайрна по руке. На коже проступила тонкая красная царапина, он вскрикнул.
— Зачем? — простонал он сквозь сжатые зубы.
— Честь удовлетворена. Ты не отказался от поединка. Теперь отправляйся к чертову лекарю и покажи ему сломанное запястье, иначе ты больше никогда не возьмешь в руки клинок.
По залу пронеслись смешки.
— Начнем, о великий учитель? — спросил Лоренцо.
Я подождал, пока Кайрн встанет с пола и выйдет за дверь, а потом сказал:
— Я выпорю тебя, глупый, напыщенный паршивец.
Не знаю, какое именно слово задело его. Но Лоренцо тут же бросился на меня со своей длинной рапирой, глаза его горели, как пламя семи преисподних.
Хотел бы я сказать вам, что уклонился от него просто и изящно, а потом одним ударом отправил парня на землю. Хотел бы сказать, что все смеялись над его унижением, и он бежал, чтобы закончить свои дни деревенским дурачком. Но, к сожалению, все произошло совсем по–другому.
Начнем с того,
Но как же я его побил! До посинения, пока на нем живого места не осталось.
Лоренцо попытался захватить мой клинок, но я отклонил удар и схватился за конец его рапиры рукой, защищенной перчаткой, закрутил, чтобы клинок изогнулся дугой и противнику было сложнее вернуть его в исходное положение. Лоренцо раздраженно дернул рапирой, и я последовал за ним, ударив эфесом в плечо. Он попытался использовать преимущество в росте и силе, чтобы нанести мне мощный удар сверху, — я прыгнул вправо от него и ударил по колену плоской стороной клинка. Когда Лоренцо искусно наступал на меня, я бил в ответ, словно разбушевавшаяся пьяная скотина. Когда парень атаковал, ослепленный яростью, я искусно отражал удары. Использовал каждый известный мне трюк, чтобы разозлить противника и оскорбить его, заставить забыть об осторожности и наделать ошибок, унизить Лоренцо и причинить ему боль. Я хотел не просто побить его, а сломать.
Перебил ему пару ребер и пальцы правой руки. Стер наглую улыбку с лица, чуть не лишив его рта. В конце концов я побил его, потому что был гораздо злее и отчаяннее и не играл в игрушки. Я говорил уже, что Лоренцо отменно управлялся с клинком, и еще раз повторю. Похоже, раньше никто никогда не побеждал его — меня же побеждали много раз. Надо заметить, лишь испытав поражение, понимаешь, что стоит на кону. Мир — далеко не романтичный постановочный бой, в конце которого получаешь любовь и славу. Главное в фехтовании не всегда умение и сила: иногда — а может быть, даже в большинстве случаев — все сводится к тому, кто готов принять болезненный удар, чтобы в ответ нанести своему противнику смертельный.
Тяжелой кучей Лоренцо лежал на полу у моих ног, глядя в потолок, словно с небес собирались спуститься святые. Наверное, он не только страдал от боли, но и был потрясен до глубины души. Я отобрал у него самое дорогое. Однажды этот парень мог бы стать легендой фехтования и, может, даже превзойти Кеста, но тогда он бы превратился в чудовище. А останавливать чудовищ — это моя работа.
— Пошли отсюда, — сказал я Алине.
Новые плащеносцы стояли неподвижно, словно каменные статуи, но, как только мы двинулись к двери, они расступились. И только девушка Лоренцо, Этриша, подняла клинок и махнула рукой.
— Сразись со мной! — вскричала она.
Я взглянул на нее, уязвленную гордыней и раненную любовью.
— Нет.
— Ну же, трус! Думаешь, женщины не умеют драться? Проклятье! Дерись как с мужчиной!
— Хорошо, — ответил я.
Ударил по клинку, сместив его с прямой, а потом изо всех сил пнул сапогом ей между ног. Она рухнула рядом с Лоренцо, кривясь от боли. Прием злой и дешевый, но только не в этот день и не в этом проклятом городе. Здесь я и сам стал злой дешевкой.
— Кто–нибудь еще хочет? — спросил я толпу и повторил еще раз чуть громче: — Кто–нибудь еще хочет?