Клипп
Шрифт:
– Хо, вы не в курсе? Аа-а, просто морочите мне голову? после чего мы еще раз обсудили оптовые и розничные цены, экспортно-импортные модификации с моторчиками...
– Хорошо-хорошо, уговорили. Забегу взглянуть на чудо природы, - согласилась ключница.
– И принесу кофейник.
Вейн ввалился в номер одновременно с девушкой. Мои утренние гости отказались от кофе, я единолично переместил содержимое кофейника в желудок. Удовольствия не получил, но нужного эффекта добился. Вейн натужно молчал. Ключница наслаждалась зрелищем,
– Не надоело валять дурака?
– спросил Вейн, когда мы вышли из номера. Я никак не мог попасть ключом в скважину лампы.
– Нет, - огрызнулся я, - и чего вы все меня пытаетесь учить? Помнишь Портоса? Так и я - валяю дурака, только потому, что валяю дурака. Коли не дурачиться - повыть, поржать, полаять - можно свихнуться. А я не хочу сходить с ума, как все остальные. Разве ты не видишь, сколько вокруг шизиков? К тому же, с дурака спроса меньше. "Что-с-него-взять?". И еще: "Дуракам-закон-неписан".
– Прекрати, - скривился Молчун, вталкивая меня в лифт. Мы опустились вниз, до уровня холла: стекло, ковры, ножки. Диванов, столов, стульев, девочек.
– Послушай!
– я остановился.
– И посмотри вокруг: как их тут преступно много!
– Кого?
– не понял Вейн.
– Ну, этих, в платьях, - обрадованно воскликнул я.
– Их всегда много, а иногда - слишком много.
– Разве бывает - слишком?
– удивился я, вспоминая мужской коллектив АМС-4.
– Бывает, - ответил Вейн, - сам сказал "преступно много", - ухватил меня за рукав и потащил к выходу.
– Радостная весть, - улыбнулся я, - не тащи, сам пойду.
– Хромого могила исправит, - Вейн махнул на меня рукой. И в прямом и в переносном смысле.
– Правильно, - вырвался я и побежал к двери.
Я вел серебристый "Медиум" Вейна так, как будто писал очередную статью для газеты. Писал, заранее зная, что и она не пройдет. Как и все предыдущие. Мысленно я видел, как на ровном белом поле листа, слева от напечатанного текста, появляется карандашная надпись: "Вычурность, красивость - одно из зол Вашего стиля". С редактором не спорят.
А я не могу писать иначе: будь то статья или запись в дневнике. Мне тесно в рамках строгих литературных ограничений.
Поэтому: "... машина тупорыло петляла, утрамбовывая и без того плотные ватные тампоны тумана, набившиеся в узкие щели меж домов. Солнце, перепутав день и ночь, опорожнило дрожащие надежды утренних мечтателей - они уже не смогут окунуться в одобрительное поблескивание его лучей. Фонари, бледными немощными пятнами, как знаки дороги "наезды-настолбы-запрещены", съежившись, охраняли самих себя. Очередной
Я закашлялся, автоматически вжавшись в тормоз. "... рядом сидел Вейн, привалившись к дверце, на правый коть: левая рука изредка - лениво приподнималась, указычая, где-когда-куда поворачивать. Черный блестящий ремень" подпоясывал темно-синий комбинезон - униформу "Континуума" и его фэнов - безнадежно пытаясь затянуть животик, приурочить его исчезновение ко Дню Гармонии, к Юбилею Единения Тела,и Духа..."
– Прочитал?
– спросил Вейн-Молчун, как умел только он, не разжимая губ.
– Чи-то?
– переспросил я, отлично понимая "о-чем-он".
– Книгу Его Стихов, - спокойно ответил Вейн: год назад он заводился с пол-оборота, так не любил повторять и пояснять. Но сегодня он не только пояснил, но еще и добавил: - Притормози.
"... машина прижалась к поребрику, мраморная целостность набережной обрывалась лестницей, стекающей к пляжу. Мотор, выплюнув остатки перегара, затих..."
– Нет, - признался я, - не прочитал.
Вейн ничего не сказал, а я, как нашкодивший юнец перед блюстителем порядка, начал оправдываться:
– Возле трапа меня перехватил Боб и отвез в гостиницу. Мы решили, что наша встреча - прекрасный повод помянуть Старые Добрые Времена. Ты не станешь возражать?
– Не стану. Но меня он разбудил ровно в пять, когда ты еще дрых без задних ног.
– Я всегда дрыхну без задних ног. Я их отстегиваю и прячу под шкаф. Кроме того, вчера я постарался за двоих. Ты же знаешь, какими ветрами меня занесло, - объяснил я, "панорамным взглядом охватывая годичное пребывание на АМС-4".
– Там не поминают Старые Добрые Времена?
– Единственный застольный праздник - Рождество. Все остальные - безалкогольные.
– Вот ты вчера и дорвался. Да еще, наверное...
– Еще - не было.
Вейн хмыкнул - "так-мол-я-тебе-и-поверю" - и протянул книгу: - Читать способен?
– Спрашиваешь?..
– обиделся я и несколько раз просигналил.
"... разбуженные чайки, недовольно гикая, снялись с питательных точек, "взмыли в воздух и растворились в туманных раскатах печального рассвета..."
– Помнится, машины ты водишь даже в беспамятстве, - парировал Вейн и выдавил из себя еще один хмык.
– Она?
– удивился я, принимая книгу из его рук, ощущая тяжесть бумаги в зеленом супере.
– Да. Книга Его Стихов.
– Странно. Вчера она выглядела как покетбук, а не как подарочное издание.
– Прямо из типографии?
– спросил я.
– Почему из типографии?
– Ну... Боб ничего не говорил о переиздании Книги.
– Переиздания не было. Книгу Его Стихов издали один раз.