Клоуны водного цирка
Шрифт:
Тарант хмуро глянул на него и перевел взгляд на виночерпия. Застывший слуга ждал приказа. Князь коротко кивнул. Вина барону налили.
— Сколько вы намерены взять требушетов?
— Уже и не знаю. Но, наверное, и одного хватит, учитывая его возможности и цену, которую вы за него заломили.
— Цена напрямую и связана с возможностями. Барон, я хотел вас спросить.
— О чем?
— Почему требушет? Это наступательное оружие, а вы собираетесь оборонять город.
— Требушеты можно установить на стену. К тому же не обязательно заряжать ядром. Можно метать
— Тогда может вам не требушет нужен? Больше подойдут эйнармы или полиболы. Они идеальны для установки на стену.
— Они тоже относятся к изобретениям маэстро Йохана?
— Нет. Их изобрели давно. Но Великий Механик усовершенствовал их до такой степени, что и они не имеют себе равных по своим техническим данным. Наше захолустье умеет удивлять. Мы уже какое-то время продаем машины и пока недовольных качеством наших товаров не было.
— Вы продаете оружие всем?
— Нет. Малагарцы вряд ли его получат.
— А если обратятся фраки?
— Пока не обращались, — уклончиво ответил Тарант.
— А если? Неужели продадите и им?
— Знаете. Это называется деловые отношения. Или еще проще — дело.
Барон медленно произнес:
— С таким оружием фраки наших стен и не заметят.
Тарант не отвечал, и Петер продолжил:
— Ваше княжество основано выходцами Вольных городов. По сути, кровь от крови, плоть от плоти. И вы способны продать оружие… такое оружие их врагам?
— Барон. Мы достаточно давно стали независимыми, чтобы принимать самостоятельные же решения. Мы провинция, захолустье, как вы выразились, но мы самостоятельное захолустье.
— Но вы знаете про войну?
— Мы знаем про войну. Как и знаем, что идет она уже почти шестьсот лет. И думаю, столько же еще будет идти. Мы способны посочувствовать вам, способны ужаснутся бессмысленности войны и ее жертвам, но, когда к нам обратятся с деловым предложением, мы его рассмотрим. Потому что как я уже сказал, война эта будет идти долго. И войн в этом мире будет много. А нам предстоит жить в этом мире и жить на что-то. А война часть этого мира.
— Вы философ. И страшный человек.
— Отнюдь. Я зрелый человек. А философы это старые нищеброды, не способные заработать себе на жизнь, но убежденные, что эту самую жизнь познали. Убежденные настолько, что поучают других. Хотя их бывает иногда интересно послушать. У меня есть несколько таких при дворе. Держу забавы ради. Что-то читают, что-то пишут. Подрались однажды.
— Значит, все-таки вы к ним прислушиваетесь?
— Нет. Вот этого я как раз не делаю. Я сказал, что их интересно слушать, но не сказал, что полезно.
— Вернемся к королевству Фраккар, — начал Лоренс.
Князь тихо прервал:
— Нас не интересуют дела материка. Поэтому мы не будем говорить о политике. Будем говорить о деньгах. Если вам станет от этого легче, то уточню, что производство военных машин процесс долгий, трудоемкий и очень сложный. Особенно наших машин. Поэтому в ближайшее
— Демонстрация впечатлила не только фрайхерра айт Эрнстермирха, — продолжил разговор Лоренс. — Мы все поражены. Вы упомянули, что у вас есть не только требушеты. Мы хотели бы взглянуть на остальные машины. В действии, разумеется.
— Обязательно. Завтра вас ждет еще одно зрелище, можете мне поверить, — кивнул князь.
— Почему завтра? До вечера далеко, — бухнул Бартаэль.
— На сегодня с делами все. Мы хотим поразить вас еще раз. Но теперь покажем, как умеем развлекать гостей. Скоро начнется представление. Напомню, что мы с вами в Цирке.
— А заказы вы принимаете?
— Заказы? На представление? — удивленно поднял брови князь.
— Да какое представление! Я про ваши машины. Вы говорите, что не можете сделать сразу много. Но заказ вы можете принять?! — Бартаэль по-купечески горячился, будто торговался.
— Конечно, можем, — радушно согласился князь. Затем отвернулся от представителя мэрии и Высшего земельного суда и наклонился через стол к барону:
— И вот еще что. Чем больше у нашей провинции заказов, тем меньше вероятность, что мы сможем построить машины для кого-то другого. Например, для фраккарцев.
Даже здесь сыро. Коридоры Цирка красиво украшены, богато обставлены и по первым впечатлениям, единственное грязное и неуютное место была их камера. Все остальное здание, включая переходы, были произведением архитектурного искусства. Но везде влажно. Всюду бассейны. Они или возвышались посреди комнат или жались по углам, но поблескивали в каждом помещении.
— А для чего везде бассейны? Здесь? В камере?
Один из заключенных спросил Армана. Тот озабочено обернулся:
— Так что? Вам не сказали?
— Нет.
— Надо же. Недоработка. Это, чтоб вы тренировались.
— Это в камере что ли?
— Конечно! Вы же артисты. Должны красиво выступать перед публикой. А без тренировок этого не добиться. А ты что, не тренировался разве?
— Нет. Я не знал.
— Значит, придется тебя обратно возвращать. Не готов ты.
— Правда?!
— Разумеется. Придется тебя вообще отпустить. Не готов ты к выступлениям на арене. Хотя…
— Что?
— Бассейны ведь не только в камере. Здесь тоже. Прямо сейчас и подготовишься. Я засуну тебя в ближайший и ты будешь там плавать пока не отучишься вопросы идиотские задавать.
Их опять водили по зданию, вверх-вниз, как казалось, без системы, но надсмотрщики шли уверено. Спустились в пышущий жаром подвал, где заключенные оробели, когда их встретил плечистый мужик с бородой, в одном только холщовом фартуке на голое тело. Надсмотрщики подвели к нему двух человек из очереди и тот уверенными, быстрыми движениями заковал их попарно. Цепь тонкая, не массивные оковы, но по всему крепкая. И длинная. Расстояние между «напарниками» получилось около четырех футов. Те опасливо косились на пылающий горн и зажмурив глаза вздрагивали при каждом ударе молота.