Клоуны водного цирка
Шрифт:
Отсчет, перила замерли, ступеньки в двух шагах от игроков. Все выжившие боялись пошевелиться. Пара «десять», пара «четыре» и половина пары «два» — Тим с прикованным к нему трупом. Он так и стоял в воде, во время последнего восхождения.
Публика оживилась, судя по голосам, опять начали принимать ставки.
— Да этим всем конец уже, — отчетливо донеслось до «артистов», — смысл на кого-то ставить?
— Не скажи, вон те ловкие. — Интересно, «вон те», — это про кого?
— Все равно не жильцы.
— А кого следующими сожрут? Спорим этого,
— Не обязательно, он как мишень теперь даже меньше.
— Ага, в два раза. Так спорим?
— Десятка или четверка?
Послышался знакомый треск. Заработали перила двух лепестков на другой стороне бассейна. Седьмая и восьмая. Хотя отсчета еще не было.
Кайкапы поплыли в ту сторону. И не устают ведь, гады.
Игра есть игра и организаторы продлевают ее по максимуму. Теперь ставки были на «десятку» и на «четверку». И не на то, кто окажется на вершине, а на то, кто дольше продержится. На Тима не ставили. Его уже списали.
Обе пары резво забрались на лепестки и загрохотали вверх по лестнице. «Списанный» Тим отчаянно рванул из воды труп напарника и натужно мыча, поднял и бросил его на ступеньки.
Перила на другой стороне остановились. Зубастики плыли обратно, рассекая плавниками красную воду.
Тим забрался на лепесток, перелез через труп, с которого стекала вода и за цепь потащил его вверх. Тварь, привлеченная струей, выпрыгнула из воды, ухватила мертвеца за ногу и вместе с ним ушла под воду. Тим упал на лепесток, цепь потянула его вниз. Ухватился свободной рукой за поручень. Кайкап чувствуя сопротивление, продолжал дергать труп. К суматохе присоединились остальные зубастые, дергая цепь. Тим кричал, упираясь ногами в поручни.
«Десятка» и «четверка» преодолели уже половину расстояния до вершины.
— Десять!
— Девять!
Поручень, за который держался Тим отчетливо хрустнул. Тим закричал сильнее.
— Восемь!
— Семь!
Или это был не поручень?
— Шесть!
— Пять!
Тим скатился в воду. Кричать перестал не сразу.
— Четыре!
— Три!
Обе пары были уже почти наверху. На одном уровне.
— Два!
— Один!
Не успели! Ступеньки сложились, и «артисты» начали хвататься за перила, отталкиваясь от гладкой поверхности под ногами.
Отсчет и их опять тащит в воду. Курти понял, что близок к тому, чтобы сдаться. Шепелявый упрямо хмурит лоб, но и его решимость заканчивается. Зубастикам не на кого больше отвлекаться. «Артистов» осталось мало.
Перила подтащили их почти к самому краю, когда неожиданно остановились.
Что это?! Отсчета не было. Да и рано.
— Дамы и господа, — голос Фабриса бодр и оживлен. — Игра получилась знатной и воистину увлекательной. И это при том, что конкурс дебютный. Но именно поэтому мы не все предусмотрели. Мы могли бы его продолжить в том виде, как сейчас, но это было бы неэстетично. Да и наши милые питомцы слегка одурманены. Посмотрите на воду. К тому же, — голос Фабриса стал веселым, — они явно объелись.
Публика
Курти с безумной надеждой слушал бледного.
— Просим вас о небольшом перерыве, — продолжил Фабрис, — разумеется, все ставки сохраняются.
Стеклянные шары спустились к воде и раскрывшись прокатились по столбу верх-вниз, как попрыгали. На шлепки кинулись кайкапы. Шары хапнули их и вместе с изрядной порцией воды утащили наверх. Эрик проследил взглядом. Столбы упирались в широкую раму, нависавшую над ареной. Шары дошли до нее и замерли. Закрепленные в углу округлые стержни, вращались. Перехватили заполненные алой жидкостью стекляшки и по решетчатой стреле унесли за арену.
Четверо «артистов» лежали на лепестках, держась за перила. Свисать было неудобно и больно. «Там» это поняли и «включили» ступеньки. Не из жалости. Игроки нужны отдохнувшими. Прыткие ступеньки больно шарахнули по ребрам и коленям. «Артисты» сели.
Красная вода, пенясь и со всхлипом, уходила из бассейна.
Эрик взглянул на руку. Кожа содрана напрочь, железный обруч впился в мясо. Боль только сейчас ощутил.
Если обернутся, то можно увидеть противников. Они так же сидели на своем лепестке. Курти и обернулся и почувствовал что-то вроде сочувствия к ним. Жалости и понимания. Наверное, они сейчас испытывают тоже самое к ним с Шепелявым.
На Курти посмотрели в ответ.
— Скоро сдохните, твари, — вдруг ухмыльнулся скуластый. — Как собаки!
А нет, не испытывают.
Закат окрасил трибуны в оранжевое с черным. Спустились трубы и стали наполнять бассейн водой. В прозрачном воздухе вспыхнули яркие лучи. Зажгли огонь в каменных чашах на трибунах. Вода несколько раз сменила цвет. Фиолетовый, желтый, ярко-синий, малиновый, опять фиолетовый. Это ребята в камзолах крутили рычаги в медной коробке на трибунах. Приспособление было утоплено в ярусах. Широкое зеркальное окно за огненными чашами.
«Красиво как. А то все красное, да красное», — подумалось Курти. Эрик гладил руку под запястьем и на воду не смотрел. Только недобро на зрителей.
Бассейн заполнился. Заиграл оркестр.
— Вот мы и вернулись на арену, господа! — Фабрис был радостен и воодушевлен.
— Давайте я не буду в этот раз про муравьев и нектар. Две пары. Победителем будет только одна. Та, что первая достигнет центра. А учитывая «веселый» нрав кайкапов, мы можем и вовсе остаться без победителя. Поэтому ставки на то, кого из них сцапают последними, так же принимаются.
С балкона высунулся Арман и ткнув сначала пальцем в Курти с Эриком перевел палец на соседний лепесток. Не хотел, чтобы его видели с трибун. Представление должно выглядеть безупречным, без правок.
Курти привстал, а Эрик так же показал Арману палец. Только другой.
— Ладно, пойдем. Все равно заставят, — невесело сказал Курти.
— Себя цени парень. Мы сейчас в такой ситуации, что кроме нас самих, уважать нас никто не будет.
— Толку то. Когда стражники погонят, еще унизительнее будет.