Ключ от этой двери
Шрифт:
Он убрал клинок в ножны и прикрыл их полотенцем, свисающим откуда-то с крючка.
– Что будем делать с этим Кейло? – встревоженно спросила Аяна.
– Ничего. Что теперь поделаешь? Пусть скажет, что я связался с актрисой. Это несравнимо лучше, чем если бы я связался с Анвером. Актрисы не сильно вредят репутации, это даже... Айи, ты будешь жить на Венеалме, пока меня не будет?
– Вряд ли. Кимат будет у Иллиры, там Кидемта нам помогает.
– Я так и думал. Добрый вечер, – повернулся он ко входящему. – Я Конда. Полагаю, ты Кадиар.
– Да. – Кадиар вежливо кивнул. – Я глава
– К сожалению, мне пока нечем отблагодарить вас за то, что вы проводили мою жену через большую часть Арная. Но, если ты с труппой желаешь сэкономить на постоялом дворе, можешь пожить в доме Нелит на Венеалме. Матрасы мы найдём. Там очаг, на улице есть фонтан, а в конце улицы старая конюшня. Завтра сможете поставить там фургон, я договорюсь. Я вернусь не раньше первой недели сентября, зачем дому простаивать, правда, Айи? – прижал он её к себе. – Тем более что очаг ты уже затеплила, когда грела воду для ачте.
– Обычай? – весело спросила она.
– Да. Сейчас его мало кто соблюдает, потому что жену редко приводят в пустой дом.
– Мы с благодарностью примем твоё предложение, – кивнул Кадиар.
Аяна смотрела, как по очереди заходят в фургон друзья, как Конда тепло приветствует их, пожимая руки и расспрашивая, и её сердце замирало от счастья и одновременно от грусти.
– Рад наконец познакомиться, – сказал Конда, тряся упитанную руку Харвилла. – Ты подарил Аяне родовое имя. Откуда ты взял его?
– Пришло в голову, – рассмеялся Харвилл, и Аяна вспомнила жёлтый кокон света, окружавший их двоих в Чирде, и все остальные минуты их пути, все вместе и каждую по отдельности.
– Я благодарен тебе, – сказал Конда. – Думаю, мы ещё увидимся. А теперь позвольте откланяться. Я уезжаю сегодня. Харвилл, я оставляю тебе один из ключей, раз вы решили воспользоваться домом. Вы легко найдёте его, просто спросите у мальчишек. Айи, я на экипаже. Пойдём, проводишь меня.
Очаг потрескивал внизу, и в маленькой спальне второго этажа дома на Венеалме в синих сумерках было, за исключением этих звуков, совсем тихо.
– Ты ещё не уехал, а я уже тоскую.
– У тебя тут теперь много друзей.
– Ты уверен, что катис Эрсет не будет против?
– По его письму я понял, что он отдаёт дом в моё полное распоряжение. Думаю, я выкуплю его позже, когда мы разберёмся с основной суммой. Он был моим грязным логовом, но теперь у меня связано с ним слишком много воспоминаний. Что-то мне подсказывает, что он не будет пустовать. Ты очень быстро обзаводишься друзьями. Я видел, как Харвилл боялся дышать на тебя, когда поправлял твои волосы.
– Это потому, что я упрекнула его за выпивку. Так ты с самого начала был там? Ты не ревнуешь меня к Харвиллу?
– Да. Я приехал почти сразу после тебя. Не хотел тебе мешать. А ещё мне было любопытно. Я не ревную тебя. Ну только если совсем чуть-чуть.
Он отстранился и переложил пряди голубых волос с плеч за спину Аяны.
– Ты произвела на меня неизгладимое впечатление. На всех, кто видел. Ты была безжалостна, как силы Габо, которые сдвигают океан.
Он перевернулся, всем телом прижимая её к постели.
– Ты раздавишь меня, – простонала Аяна, пытаясь дышать. –
– Это не так легко сделать, – хмыкнул он. – Я пробовал, и не раз. Может, я до этого плохо старался?
Двухколёсный экипаж подпрыгивал на щербатой мостовой, но выбоины стали попадаться реже, потом дорога стала ровной, и Аяна выглянула наружу, отодвигая занавеску.
– Мы уже у порта, – сказал Конда. – У нас ещё есть время.
– Как называется твой корабль?
– "Эйдемас". Вон он, – показал Конда пальцем. – Это не мой. Это корабль одного рода из Дакрии.
Аяна смотрела на три мачты, возвышающиеся над длинной, очень узкой палубой, с широко открытыми глазами.
– Сколько же у него парусов? – прошептала она в ужасе. – Конда, если бы вы к нам пришли на таком, я бы, наверное, до сих пор ткала!
– Мы бы не пришли на таком. Он не торговый. Такие корабли называется копэ, потому что он будто режет волны, и он для срочных дел. При хорошем ветре он делает до двенадцати-тринадцати рандов в час, но он не для перевозки большого количества товара. Твои паруса должны были достаться "Айэне", – со вздохом сказал Конда. – Я распорядился снять их с "Фидиндо" якобы для осмотра. Мастер даже подготовил примерные расчёты. Интересно, где они теперь?
Он взъерошил волосы и потянулся, потом обнял Аяну, утыкаясь ей в висок.
– Ладно. Это дело прошлое. Хотя, конечно, иногда меня гложет некоторая ревность. Я строил шхуну для себя, из лучшего дерева, согласуя каждую мелочь, и мечтал, что покажу тебе мир, которого ты не знала, но ты посмотрела его без меня, а моя шхуна в чьих-то чужих руках, недостроенная, бескрылая.
Он грустно улыбнулся, качая головой, и Аяна прижалась к нему, запуская руки под кожаную безрукавку.
– Я высматривала лишь тебя и колодцы, а видела только колеи дороги, – грустно сказала она. – В пьесах Харвилла столько интересного происходит. Там и драки, и обман, и похищения, и предательства, и какие-то постоянные переплетения событий, и всё это не выходя из одного условного дома и сада, а я прошла весь мир, и основное, что мне запомнилось, это ежедневные, непрекращающиеся поиски воды, еды, попытки развлечь Кимата и... Ты смеёшься, я это чувствую. Да, она, родимая. Я чувствовала, как она приближается, раз за разом, чтобы украсть моё время и силы, а потом оставить меня над лоханью, разбитую, опустошённую, с саднящей истерзанной кожей, у верёвки, обдирающей остатки измученной плоти с моих рук и оставляющей в страхе перед внезапным дождём, но искушающей вечным избавлением, если я вдруг дойду до края. В прохладе и неге масла олли мои почти неизлечимые раны затягивались, но опять она поджидала меня, чтобы терзать снова и снова.
Конда трясся от смеха так, что экипаж вздрагивал.
– Прости, Айи. Это потрясающе. Этот надрыв...
– Это всё Харвилл. Я подражаю ему. Он научил меня приручать слова. Правда, свой болтливый язык я всё никак не могу приручить.
– Я не совсем это имела в виду, – сказала она чуть позже, прислоняясь лбом к его лбу. – Конда, возвращайся до свадьбы Гелиэр, хорошо? Пожалуйста. Мне есть чем заняться, но отпускать снова через неполные три недели после того, как я наконец нашла тебя, очень больно.