Ключи от кадиллака
Шрифт:
— В какой клинике бабушка? – спросила Мейбл.
Он назвал клинику, снова отпив глоток из кружки. Наверно ему стоит пойти спать. Пусть Мейбл делает, что хочет. Он сначала выспится, потом уже поговорит с ней, а не наоборот.
Мейбл села напротив и стала рыться в телефоне, потом набрала номер, и долго ждала, пока клиника ответит на звонок. Ральф не слушал, что она говорила, медленно погружаясь в какое-то расслабленное состояние, больше похожее на сон, чем на явь. Ему казалось, что голос ее звучит где-то далеко, и он не разбирал слов, слушая его, будто музыку на иностранном языке.
— У нее был инфаркт, –
Он кивнул.
— Да, слышу.
— И ты не мог узнать это сразу? Бабушка сейчас в сознании, и у нее все хорошо.
Мейбл положила телефон на стол, и смотрела на Ральфа, облокотившись о столешницу локтями.
— Ты очень странный, – наконец сказала она.
— Наверно потому, что не спал всю ночь, – он выдавил улыбку.
Почему она не уходит? Ему физически больно было смотреть на нее. На ее улыбку. На ее глаза, что когда-то горели любовью к нему. Череда ошибок сделала их чужими, но так непросто это признать.
— Иди домой, Мейбл, – сказал он, – дети одни. И их надо везти в школу.
— Еще рано, – сказала она, – я говорила с Себастьяном вчера, они ждут меня к восьми. Я сказала, что поеду сначала в клинику.
Повисло молчание.
— Тогда езжай в клинику, – наконец сказал Ральф.
Мейбл усмехнулась.
— Прогоняешь?
Он кивнул.
— Нечего тебе делать тут. А мне надо спать.
Она резко встала. Губы ее сжались в нитку, как бывало, когда Мейбл сердилась.
— И правда, нечего, – сказала она, – наши дела обсудим позже.
Он тоже встал. С трудом, немного покачиваясь.
— Наши дела? У нас есть дела, кроме развода? Так я согласен на любые твои условия, только не таскай меня по судам!
На щеках ее появился румянец.
— Так мечтаешь отделаться от меня? – спросила она.
— Ты же сама хотела развода. Твой гений живописи ждет тебя. Не смею задерживать!
Он шутовски поклонился, изо всех сил сдерживая желание разрыдаться. Что же с ним? Утро, бессонная ночь, нервы, все это вместе сыграло с ним глупую шутку. Он схватил кофе и снова отпил глоток.
Мейбл шагнула к выходу. Лицо ее пылало, будто он наговорил ей гадостей, хотя он не позволил себе ни единого слова из тех, что думал о ней.
— А тебя кто ждет? – спросила она, – очередная пьяная актриска?
Он поставил кружку на стол так, что расплескал кофе.
— Никто меня не ждет. Я буду жить тут, как дед. Хватит с меня вас всех! В суде буду отстаивать право возить детей в школу, – он рассмеялся, хотя ему было совсем не смешно.
— Детей ты не получишь, – прошипела Мейбл, вдруг превращаясь из миловидной женщины в Медузу Горгону. Даже волосы, казалось, зашевелились у нее на голове, – ты никакого отношения к ним не имел все это время! Только посмей тронуть моих детей!
— Они такие же мои, как и твои, – парировал он.
— Они только мои! – Мейбл сделала шаг к нему, и губы ее дрожали, – только посмей! Твой труп найдут под скалой и скажут, что ты от несчастной любви совершил самоубийство! Дети к тебе не имеют никакого отношения! Пока они росли, ты шлялся по Востоку и Голливуду!
— А ты окручивала профессоров в Калифорнии! Может оставим детей миссис Линден? Она поправится, и пусть и дальше занимается ими?
Наверное, он сказал что-то совсем не то,
— Отпусти, – Мейбл с трудом переводила дыхание.
Щеки ее раскраснелись, а глаза сияли слезами.
Он отпустил ее, поднялся и отошел как можно дальше, прячась за стол. Она села на полу, приглаживая волосы. По щекам ее катились слезы.
— Если бы ты знал, как я тебя ненавижу, – сказала она, всхлипнув.
Ральф с трудом перевел дыхание. Руки его дрожали, и он сжал их в кулаки.
— Надеюсь ясно, что детей я тебе не отдам? – она подняла на него полные слез глаза.
Почему они говорят об этом? Ральф смотрел на нее, такую близкую и родную. Он когда-то готов был на все, только бы сжимать в объятьях ее тело. Он унижался перед ее родственниками, принимая их подачки. Он делал все, что ему приказывали. Он... Однажды взбунтовавшись, он потерял не только помощь этих людей, но и ее саму.
— Почему я должен отдать своих детей какому-то чужому мужику? – процедил он сквозь зубы.
Ревность кольнула сердце, постепенно завладевая им целиком. Он представил себе, как соперник ведет детей за руки, как он дарит им подарки на Рождество, как обнимает их, и сажает в свою машину. Его затошнило. И Мейбл в этой картине была рядом с тем, чужим человеком. Она улыбалась ему, когда он брал за руки его детей. Она ложилась рядом с ним в постель, и выключала свет.
Мейбл поднялась, отряхивая с одежды невидимую пыль. Волосы ее были в беспорядке, и сейчас она была похожа на ту девочку, что когда-то он ждал у Эйфелевой башни. Может быть и правда стоит прыгнуть со скалы? Не так давно он сидел в машине, размышляя, нужна ли ему жизнь без родных людей. Ответ пришел сейчас. Не нужна. Он не хочет жить, если его дети будут принадлежать другому, а его женщина уйдет, не оборачиваясь. Жизнь, которую вел его дед имела смысл потому, что у деда был он. А у него никого нет. И смысла нет тоже.
— Мне и правда пора, – Мейбл пошла к двери, – лучше я напишу тебе. Разговора не выйдет.
Он сунул руки в карманы.
— И да, – Мейбл обернулась, положив руку на ручку двери, – спасибо, что помог бабушке. Я верну деньги, которые ты за нее заплатил.
Повисло молчание. Ральф смотрел на Мейбл и она вдруг стушевалась под его взглядом.
— Деньги оставь себе, – проговорил он.
Глаза их встретились.
— Уходи, Мейб, – он сжал губы, – иди к своему профессору. И больше никогда не возвращайся сюда.
Она распахнула дверь. Губы ее тронула грустная улыбка.
— Нет никакого профессора, Ральф, – наконец сказала она, – я с ним разошлась. Но это никак не изменит моих намерений. Я хочу быть свободна.
Нет профессора? Ему потребовалось время, чтобы осознать эту мысль. Нет этого человека, который будет вести его детей за руки? Который будет целовать его жену? Мейбл уже ушла, и он слышал, как она распахнула входную дверь.
— Мейбл! – закричал он, вдруг срываясь с места и бегом бросившись за ней.