Ключи от кадиллака

Аристова Валерия

— Надо будить детей.

Мейбл улыбнулась.

— Я скажу им, что папа будет сниматься в кино в Голливуде!

— Но я уже отказался! – крикнул он.

— Ты сказал, что подумаешь. Так что звони и говори, что согласен, – Мейбл улыбалась, – это же просто прекрасно, Ральф!

Он медленно пошел к кровати, сел и опустил руки на колени. Мейбл долго возилась в ванной, а он так и сидел, смотря на телефон, но не взяв его

в руки. Наконец дверь распахнулась, выпуская его красавицу. Мейбл надела белый свитер с опушкой по вороту и была в нем похожа на рождественского ангела со своими золотистыми волосами.

— Позвонил? — спросил она.

Он мотнул головой.

— Почему?

Мейбл села рядом с ним, и рука ее легла на его руку.

— Ты же понимаешь, что тогда я уеду в Голливуд? – Ральф не смотрел на нее.

— Понимаю, конечно. Но ты же вернешься?

— Мы и так столько времени жили отдельно! Я больше этого не хочу. Я клялся тебе, что никуда не поеду без тебя, и я не поеду!

Мейбл склонила голову на бок.

— Так просто отказаться от карьеры, ради такой ерунды? Ральф, я не требую от тебя полной самоотдачи, да и зачем мне это? Я не хочу, чтобы ты отказывался ради меня от всего, к чему так стремился!

— Съемки займут год, Мейбл. Год! И это как минимум. Ты разве не понимаешь этого? – наконец он посмотрел на нее, не зная, что ему делать. Париж ждал их, и он обязан был лететь в Париж на какие-то очередные торжества герцогского семейства. Лучше он продастся им, отказавшись от самого себя, чем останется один уже навсегда, но с лицом на экране.

— Тогда я поеду с тобой, – Мейбл сжала его руку, – а дети поживут с бабушкой. Мы будем приезжать, как только выдастся свободный день. Бабушка почувствует себя нужной, и, увидишь, ей это пойдет на пользу. А рисовать я могу и в Голливуде. Честное слово, мне все равно, где рисовать.

Мейбл улыбалась.

— Но дети... – начал Ральф.

— Дети привыкли жить с бабушкой, – Мейбл вздохнула, – я училась, ездила постоянно в Лон-Анджелес. Бабушка не может оставить ферму, лошади для нее – это жизнь. Она не хотела переезжать, и я смирилась с этим. Но я не прощу себе, если разрушу твою карьеру, Ральф.

— Ты поедешь со мной?

— Неделю там, неделю здесь? – она снова улыбнулась.

— Готова оставлять меня на растерзание голливудским дивам?

Мейбл махнула ресницами.

— Мы же договорились доверять друг другу? — спросила

она, — придется и тебе мне довеять. А мне придется доверять тебе...

Тут снова зазвонил телефон, и Ральф схватил его, зная, кто звонит.

Мейбл кивнула.

— Скажи «да»! – прошептала она, когда он снял трубку.

И он сказал.

— Да.

...

Рождественский Париж казался сказкой, в которую Ральф даже не мечтал попасть. Они гуляли по ярко освещенным сияющим улицам, и ему удалось сделать кадр, который он давно задумал для своего блога. Вчетвером они держались за руки на фоне новогодней Эйфеливой башни и улыбались будущим свершениям.

— Папа, а ты и правда станешь великим актером? – спросила Аманда, когда они зашли перекусить в свою любимый ресторанчик.

— Конечно, – сказал он, – как только вернемся домой, сразу поеду в Голливуд.

— А мы пойдем в кино смотреть на тебя? – Себастьян, казалось, ему не верил.

— Если захотите, то пойдете.

— Дядюшка Патрик будет в полном шоке! – воскликнула Аманда, – представляешь, тебя будет знать весь мир!

Ральф улыбнулся. Съемки начинались в феврале, до этого нужно было приехать несколько раз на площадку, на снятие мерок, на примерки, на разные мероприятия. Но в Париж им все же удалось прилететь. Он смотрел на улицу, на радостных прохожих, спешащих к своим близким за праздничный стол. На яркие фонарики, новогодние украшения и просто окна в домах... Когда-то Париж предал его, но теперь полностью реабилитировался. Мейбл сидела напротив, листая меню. Дети шумели, обсуждая, как будут хвастаться одноклассникам, что папа их – великий актер. А впереди его ждал замок Перпени, толпы родственников, которые когда-то раздражали его, а теперь... А теперь он стал им равным, понял Ральф. И они ничего не могут предложить ему из того, чего у него нет. Это будет просто новогодний прием, и наконец-то он сможет спокойно пожать руку дядюшке-герцогу...

— Когда-то мне казалось, что весь мой мир – это ты, Мейбл, – сказал он, наклоняясь к ней через стол.

Мейбл положила меню и удивленно смотрела на него. В волосах ее путались искры от блестящих сережек, а глаза сияли ярче бриллиантов.

— А теперь? – спросила она тихо.

Ральф взял ее руку и как в старинных фильмах, поднес ее к губам.

— А теперь я убедился в том, что был прав!