Ключи счастья. Том 1
Шрифт:
Она плачет на его груди. И смеется, как в истерике. И гладит его лицо.
— Это ты, Марк! Ты? Наконец… Я ждала тебя… О, как я ждала! Как мне холодно без любви и ласки! Я застыла… Умирала без счастья… Целуй меня горячей! Скажи, что любишь… Дай мне радость! Унеси меня в волшебный мир!
Ночь молчит, притаившись, как загадочный зверь. Недвижны липы, стражи тайн. В смятенной душе вдруг наступает такая странная, светлая тишина…
Ее поймет пилигрим, который шел
— Это любовь, Маня.
— Любовь…
— Все было сном.
— Сном…
— Нас разлучит только смерть!
— Смерть…
Маня сидит на постели в своей светелке. Призрачное лицо зари прильнуло к окнам. И будто спрашивает: «А завтра? Что будет завтра?»
— Не знаю, — вслух говорит Маня. — Не знаю. Через дверь доносятся рыдания.
Кто там за дверью? Плачет кто-то… Ах, Соня… Маня входит и молча садится в ногах. Платье ее отсырело. Коса растрепана. Она медленно плетет ее и смотрит на бледный рассвет. Лицо у нее немое. Непонятное.
Соня разглядывает ее с болью. Отворачивается к стене и рыдает еще сильнее.
Час назад, испуганная отсутствием Мани, она пошла искать ее. В беседке она услыхала шепот, ее невнятный лепет, ее блаженный смех, это т ы между ними… Как раненая, она бежала к себе.
Маня молчит. У нее опять лицо и жесты лунатика. Что-то жуткое в этом бесстрастном молчании.
Соня садится на постели, с распухшим лицом, со спутавшимися волосами. Она цепко берет руку Мани, как будто хочет сделать ей больно.
— Ну, объясни ты мне теперь! Ради Бога, объясни! Кого же ты любишь, наконец? Ведь если ты играешь со Штейнбахом?… Это безбожно так лгать!
— Лгать? Разве я лгу?
— Ну, тогда что же? Так целоваться… можно только любя… любя… Понимаешь? Ты, значит, Штейнбаха любишь?
— Я его любила, — звучит загадочный тихий ответ.
— Когда любила?
— Сейчас…
— А теперь? — вскрикивает Соня.
Маня молчит. Она глядит в бездонный колодец своей души. Там темно. Ничье лицо не смотрит на нее из бездны. Тишина и мрак. Надо лечь и заснуть. Наконец тишина!
— Ну, что же ты молчишь?
— Не знаю… Оставь!
— А Нелидова ты любишь?
Маня с усилием вслушивается в эти далекие, ненужные вопросы.
— Я тебя спрашиваю: Нелидова ты разлюбила?
— За что? — звучит странный, неожиданный ответ.
— Я почему знаю, за что? Тебе лучше знать…
— Я его люблю…
У Сони срывается отчаянный жест.
— Бог знает, что такое! Да разве можно любить двух?
— Не знаю. Не мучь меня… Я устала, Соня… Прощай!
— Постой! Постой… Ну а если Нелидов это узнает? Не от меня, конечно. Я не предательница… Но… все случается… Ты понимаешь,
Маня плетет косу и неподвижно глядит в окно. Жуткое лицо… Да еще слышит ли она что-нибудь? Страх ползет в душу Сони.
— Ну а если Нелидов запретит тебе встречаться со Штейнбахом? Что ты смотришь на меня? Поняла ты или нет? Ты бросишь тогда Штейнбаха? Пожертвуешь им для Нелидова?
— Да…
— Что да?
— Всем, всем для него пожертвую…
У Сони вспыхивают глаза.
— И тебе не будет жаль Штейнбаха?
Маня думает что-то, заплетая и расплетая косу.
— Жаль?… Нет. Не будет жаль… Нет…
— Убирайся, в таком случае! Убирайся! — запальчиво кричит Соня и ногами толкает Маню в грудь. — Тряпка! Возмутительная. Зачем же ты целуешься со Штейнбахом, если не любишь его?
— Зачем? — повторяет Маня, как во сне. — Не знаю…
Она встает. Затихшая, жуткая, с тяжелыми полузакрытыми веками. И идет в свою комнату. «Да она ли это?… Точно больная. Какая-то чужая…»
Вдруг по неуловимой ассоциации вспоминается мать Мани. Таинственная женщина, которую никто не видал.
Соня жмурится и мелко-мелко крестится.
Реакция начинается только днем. Маня просыпается к полудню. Соня стоит над ней с растерянным лицом и трясет ее за плечо.
— Обед скоро. Ну, что ты не встаешь? Ведь догадаются. Я и так солгала, что у тебя голова разболелась…
О, как знаком ей этот первый взгляд Мани! Затуманенный, бессознательный взгляд дремлющей души. Сколько раз, еще в гимназии, она видела это прекрасное, невинное выражение, когда будила девочку. Без трепета Соня никогда не могла заглянуть в эти зрачки. Ей чудилось, она видит в них лазурный луч. Как мост, по которому душа спускается на землю с райских высот, где блуждала во сне.
Она чувствовала в эти минуты ярче даже, чем когда читала «Эмиля» Руссо, что безгрешен и чист приходит человек на землю. И только жизнь научает его греху. И законы делают его преступным.
Соня глядит, потрясенная. О, эти невинные глаза души, не знающей лжи и греха! Как после такой ночи, после такого падениялицо может отражать невинность души? Быть таким прекрасным?
Но это длится только миг. Сознание пробегает, как молния, по чертам и искажает их. Маня вскакивает и хватает себя за голову. Отвращение, страх, мольба в огромных померкших глазах. О, жалкое, бедное личико!
Но… порок наказан. И Соня чувствует удовлетворение.
— Что я наделала? Боже!.. Что я наделала?!