Книга царей
Шрифт:
– Только после того, как СОБР проведет зачистку, – произнес в ответ тот и тут же, после короткого, как выстрел, взгляда в глаза Федора, добавил. – Пройдет сообщение, тогда и пойдешь.
Сообщение пришло раньше, чем ожидал Федор. Он готов был кинуться к дому, как вдруг… Остановило то, как отреагировал на сообщение полковник. Выслушав доклад, схватился за главную рацию.
– Всем! Всем! Всем! Банда ушла к трассе. На пути у них озеро. Автомобилям ГАИ перекрыть шоссе, досматривать весь транспорт без исключения. Проверять всех подозрительных.
Поняв, что произошло то, чего боялись больше
– Туда нельзя, – произнес боец с плечами шириной с двухстворчатый шкаф.
– Я капитан МУРа. Там мой друг.
Федор попытался предъявить удостоверение.
– Мы знаем, кто ты и кто твой друг. Но у нас приказ.
У Мостового внутри похолодело.
– Что с Четвертным?
– Убит.
– Убит?
По сердцу резануло с такой силой, что Мостовой с трудом смог сдержать дыхание.
– Нам жаль, капитан, – произнес боец. – Эти суки, прежде чем покинуть дом, затащили друга твоего в сарай…
– Пустите! – Федор попытался прорваться, но ему преградили путь.
– Извини.
Собровцы начали оттеснять Мостового к калитке. В этот момент из темноты шагнул полковник.
– Пропустите.
Четвертной стоял, прижавшись спиной к стене. Тело будто висело в воздухе, плечи опустились, упала на грудь голова.
Перелом в жизни Мостового наступил, когда надо было вздохнуть. Легкие будто сковало. Все вдруг куда-то провалилось, оставив в сознании облик уходящего в темноту Четвертного и фразу: «Не кидаться же мне с пистолетом на автоматы».
Никого ни о чем, не спрашивая, не объясняя, Федор, молча, вышел за ограду, молча, пересек улицу и так же молча, побрел в сторону приткнувшихся к забору «Жигулей». Генка ждал возле машины. Открыв дверцу, дождался, когда капитан займет место на переднем сиденье, после чего, обойдя автомобиль вокруг, сел за руль.
С минуту сидели, каждый думая о своем и только когда впереди замелькали огни разворачивающихся машин, Генка с наполненными слезами глазами спросил:
– Куда поедем, командир?
– Домой, – произнес Федор. – Если можно, до подъезда.
– Да хоть до квартиры. Адрес скажи.
– Адрес?
Взгляд Федора был не столько потерянным, сколько не осознающим происходящее.
– Таганка, Земляной вал, 64. От театра по кругу вправо.
– Знаю, – выворачивая баранку, проговорил Генка, давая понять, что с этой минуты заботу о Мостовом он берет на себя.
––
За пятнадцать лет в памяти должна стереться большая часть того, что, казалось, забыть невозможно: обстоятельства, жесты, слова, за редким исключением действия. Мостовой же помнил все. Как спорили, идти к Мытнику или повременить. Как уговорил Четвертного составить компанию, пообещав после визита к еврею пойти в бильярдную. Потом был подъезд, «Жигули», дворы в Потапово и уходящие в темноту люди в черном с автоматами наперевес.
Остаток ночи Мостовой вспоминал, как кошмарный сон. Один. За столом на кухне. В обнимку с бутылкой водки. Вливая горькую, ждал, когда та свалит с ног. Водка, как назло, не брала, будто вовсе была и не водка. Голова гудела, сердце горело огнем, а он пил и пил, проклиная работу, еврея, бандитов и все остальное, что было связано с гибелью Четвертного и, как водится в
В чем состояла вина его, Мостовой даже не пытался понять. «Виноват, и все. Потому что уговорил Четвертного пойти к еврею. Пошел бы один – был бы жив Четвертной. Теперь же? Теперь Четвертного нет, а я есть. Как жить с этим?»
При той организованности сознания, что воспитал в себе Мостовой, удивляло не то, что память хранила все, что касалось смерти Четвертного; поражало, что время решило повернуть все вспять.
Вспоминая 12 февраля 1990 года, полковник ощущал связь дня сегодняшнего с событиями ночи, итогом которой был вопрос: «Все ли Мостовой сделал, чтобы поймать убийцу?» Ответ звучал: «Нет».
С чем это было связано, Мостовой не знал. Но чувствовал, что когда-нибудь гибель Четвертного даст о себе знать, как продолжение истории, связанной с арбалетом, Мытником и всем тем, что привело к трагедии, которую он, полковник МУРа, не вправе забыть никогда.
И Мостовой ждал. Он умел ждать. Ждать, когда жизнь раскроет тайну проклятого им дня. «При всей той паскудности, что жизнь проявляет к правде, зло должно быть наказано. Не накажет судьба – накажу я».
Глянув на лежащую поверх бокала сигарету, полковник поймал себя на мысли, что думы его обращены к прогуливающемуся по скверу Мытнику. «Стучит ножонками собачка, не тявкая, не забегая вперед, теснится к ногам хозяина, будто боится чего-то. Окрик. Натан, остановившись, разворачивается. В это время в спину ему врезается стрела. «Кто? Зачем? За что?» Вопросов столько же, сколько Мостовой задавал себе в день смерти Четвертного.
«Что это? Совпадение? А если нет? Человек, убивший Сергея, нажал на курок еще раз. Через пятнадцать лет? Нет! Невозможно! А если да? Тогда придется объединять два дела в одно, в котором главным фигурантом будет Мытник. Он подозреваемый. Он же потерпевший. Инструмент убийства – арбалет».
Вытянув ноги, Мостовой, заложив руки за голову, сцепил пальцы в замок. Удавалось отвлечься, даже возникло желание, подойдя к окну, раздернуть шторы. Стоило задержать взгляд на часах, как сознание вновь начало погружаться в воспоминания.
––
Банду взяли спустя две недели после похорон Четвертного, опять же благодаря Сергею. Упоминание фамилии Смоленного дало возможность ухватить нить, которая и привела к нейтрализации банды.
К тому времени Мостовой успел отойти морально. Настолько, что начальству приходилось сдерживать капитана, чтобы тот не наделал глупостей.
С самого начала у Федора не возникало сомнений в том, что, убив офицера милиции, банда или заляжет на дно, или решит разбежаться. Уголовники со стажем не могли не понимать, что поймать их стало делом чести всего МУРа, а значит, рано или поздно их возьмут. Шанс избежать кары был один: вырвавшись за пределы Москвы, засесть в глуши и сидеть, не высовываясь. К удивлению, всех, кто был задействован в операции, банда не только не разбежалась, но и решила пойти на ограбление Смоленного. Что подтолкнуло совершить столь необдуманный поступок, не знал никто. Так или иначе, задержали, когда грабители готовы были ворваться в квартиру. Как рассказывали очевидцы, те почему-то не удивились, когда прозвучала команда «стоять, не двигаться».