Книга мучеников
Шрифт:
регулярно с целью определения политики и доктрин церкви. Но когда в 1431 - 1437 гг.
проводился Базельский Собор, папа объявил Констанцский Собор еретическим и снова
утвердил абсолютную власть папы, которая стоит выше всяких соборов. В конечном итоге
в Римской католической церкви произошли только некоторые незначительные перемены, и она продолжала утопать в грехах и пороках.
Ян Гус был приглашен на Констанцский Собор, и император Сигизмунд
гарантировал
выдвинули обвинение в ереси. И вскоре после того, как Гус в январе 1415 года прибыл в
Констанц, он был арестован и заключен в одной из комнат дворца. Когда некоторые
друзья Гуса обвинили Собор в нарушении закона и императорской клятвы о безопасности
Гуса, папа ответил, что он лично ничего никому не обещал и не связан обещанием, которое дал император. Когда же императору Сигизмунду напомнили о данном им
обещании, он отказался вмешиваться и защищать Гуса. Это принесло ему много
неприятностей впоследствии, когда в 1419 г. он стал королем Богемии и был вовлечен в
опустошительные Гуситские войны.
По причине отсутствия инквизиции Гус был допрошен Собором, который взял на
себя ее роль. В своем безрассудстве Собор вначале осудил Джона Уиклифа, умершего в
1383 г., и приказал вырыть его тело и сжечь, а пепел бросить в Рейн.
Приведя Гуса, ему зачитали обвинение из 40 пунктов, большинство из которых
основывалось на его письменных трудах, которые были извращены, чтобы доказать
обвинение. На предъявленное обвинение Гус ответил: “Я обращался к папе, который умер
до того, как мне было предъявлено обвинение; затем я обращался к его преемнику Иоанну
XXIFI. Мне не позволяли в течение более чем двух лет выступить в свою защиту, поэтому
сейчас я вынужден обратиться к высшему судье - Иисусу Христу”.
Когда Ян Гус закончил свою речь, инквизиторы спросили, получил ли он отпущение
грехов от папы. Он ответил: “Нет”. Затем Гуса спросили, насколько законным было
апеллировать ко Христу, на что он ответил: “Истинно скажу вам, нет более праведной
апелляции, чем апелляция ко Христу. Ибо закон утверждает, что апелляция - это
обращение к вышестоящему судье, который может исправить несправедливое решение, вынесенное судьей нижестоящим. Я спрашиваю вас, кто является высшим судьей, как не
Христос? Кто может судить более справедливо, кто более беспристрастен и честен? Никто
не может обмануть Христа, которого нельзя ввести в заблуждение. Кто помогает бедным
и угнетенным, как не Он?” Когда Гус говорил, члены Собора смеялись над ним и
передразнивали его, а затем
Семь епископов вышли вперед и потребовали, чтобы Гус снял одежду священника, что он и исполнил. Тогда они начали унижать его и передразнивать. А после этого стали
обсуждать, как же им ободрать кожу с макушки его головы, выбритой, как у монаха. Гус
прокомментировал это: “Я поражен тем, что, несмотря на ею, что все вы объединены
одной и той же жестокой мыслью, вы не можете придти к согласию, каким же образом
исполнить вашу жестокость”.
Епископ принял решение расцарапать кожу на голове Гуса при помощи ножниц, что
было тут же исполнено. Затем на окровавленную голову ему водрузили сделанный из
бумаги епископский головной убор с нарисованными на нем бесами и надписью: “Главарь
еретиков”. Когда Гус увидел его, он сказал: “Ради меня Господь Иисус Христос носил
терновый венец, почему бы и мне ради Него не носить этот легкий венец, даже если это
постыдная вещь”.
Епископ повязал на голову Гуса бумажную ленту, сказав при этом: “Теперь мы
предаем твою душу в ад”.
Гус поднял глаза к небу и сказал: “А я отдаю в Твои руки, о Господь Иисус Христос, мой дух, освобожденный Тобою”.
Гуса подвели к костру, в котором сжигали его труды, а затем к столбу. Палач
подошел к нему и привязал его цепью. Гус улыбнулся и сказал: “Мой Господь Иисус
Христос ради меня был связан более крепкой цепью, поэтому мне не стыдно быть
связанным такой ржавой цепью”.
До уровня шеи его обложили хворостом. Герцог Баварский, подойдя к нему, предложил отречься от своего учения. “Нет,- ответил Гус,- я никогда не проповедовал
ложных доктрин, и то, что говорил своими устами, я подпишу моей кровью”. Когда
подожгли хворост и пламя поглотило Гуса, он запел гимн настолько громко и бодро, что
голос его звучал громче треска костра и шума толпы, наблюдавшей за казнью. Вскоре, однако, голос Гуса умолк, пламя охватило его шею и лицо, и он опустился и повис на
цепях.
Поступая с таким же безрассудством, как и в отношении тела Уиклифа, епископы
тщательно собрали весь пепел, оставшийся от тела Гуса, и выбросили в Рейн, чтобы
память о нем была стерта с лица земли. Однако ни пытками, ни огнем, ни водой они так и
не смогли уничтожить память о Гусе и его учении из разума его последователей.
Благодаря последователям Гуса его учение и память о нем распространялись по всему
миру. Его смерть явилась большей угрозой для папства, чем его жизнь.