Книга пятая. Завистливое смирение
Шрифт:
Натурально. Не просто так, конечно. Сперва надо было нагнуться, положить ладони себе на ягодицы, затем использовать пальцы, чтобы слегка булки раздвинуть, а затем можно было говорить. Даже петь. Более того, даже декламировать, ораторствовать и заниматься риторикой. Главное не забывай пальцами собственный зад жамкать, чтобы речь, так сказать, не затухала.
— Не спрашивайте меня, как мы это выяснили…, - всхлипнул грозный маг, припадая к кувшину вина с явственно видимой целью нажраться, развидеть и забыть.
Следующей проблемой были куакарабилли. Аборигенам Поллюза и её население была
Эту печальную картину еще слегка усукаблял такой мелкий и незначительный момент как кража главного приза Сладкозвучного Турнира — полутораметровой статуэтки из чистого золота, благословленной богиней Хататарсис, покровительницей высоких искусств. Изображал приз саму богиню, почти раздетую, разумеется, с руками красиво в разные стороны, на одной ноге и с самым воодушевленным выражением лица. Статуэтка, зачарованная лучшими волшебниками, почти ничего не весила, была неразрушимой как коррупция в сердце таможенника, а заодно излучала вокруг себя ауру легкой целительной силы, великолепно справляющуюся с похмельем.
…и её нельзя было украсть. У победителя. К которому она, ясен перец, привязывалась, как и любой уважающий себя высокоуровневый предмет. Почетное право привязать золотую богиню к наиболее крикливому менестрелю так же принадлежало Организатору. Под пение, фанфары, летающие чепчики и всё такое прочее.
Зато, как оказалось, местную оскарицу вполне можно спереть ДО вручения награды. Украсть, стырить, слямзить, увести. У Бенджоу Магамами. Архимага, ректора, мэра, грозного и высокоуровневого мужика, носителя доблестей и медалей, осеменителя студенток и прочая, прочая.
— Кому она нужна?! — выдал крик души Мальчик, то есть ушибленный Йорик, до этого тихо и культурно пивший с Кинтаро и Самарой, — Она же без привязки ауры не дает! Распилить нельзя! Показать нельзя! Зочееееем?!
— За надом, — сухо ответил ему я, читавший в своё время много копрослучаев из жизни российской эстрады по причине нелюбви к перечитыванию состава баллончиков с освежителями воздуха, — Из вредности или зависти.
— Или… ик! … из жевания мн-е… ик!… навре-дить, — пробулькал блондинистый магический эльф, пытаясь собрать глаза в кучу или хотя бы оторвать взгляд от декольте Матильды.
— Тоже верно, — покивал я в согласии, — Где архимаг, а где
Ситуация, в которую вляпался грозный ректор Кораца, начала вызывать у меня неподдельное сочувствие. Да, я боялся этого мужика без всяких шуток, несмотря на то что он, в отличие от целой кучи дурных богинь этого волшебного мира, мне ничего плохого-то, в принципе, и не сделал. Но мог! Это я очень точно ощущал ягодичными узлами. Но сейчас, из-за парочки каких-то шутников, решивших насрать в суп целому сборищу разных менестрелей, мог пострадать очень неплохой человек… ну, в смысле эльф! Ай, не буду расистом, ректор мог пострадать! Ректор! Самый настоящий ученый, подвижник и обучатель волшебников мог пострадать из-за каких-то там… не пойми-кого.
— Кажется, Мач не любит вашу братию, — глубокомысленно проговорила пьяная Тами прямо… в губы слегка менее пьяной Мимике. Та грустно закивала ушастой головой и пустила слезу.
Так, стоп, я что — вслух это сейчас всё сказал!?
— Вот ты меня понимаешь! — полез ко мне обниматься жуткий эльф, аж перестав икать, — Вот… ты меня прямо взял… и понял! Я не могу терять репутацию из-за этих! Ну вот этих! Этих самых… как их?
— Мы поняли, — глубокомысленно подняла указательный палец вверх много что уже понявшая Саяка.
— Только вот дефективы из нас некудышные…, - выдал я, запутавшись языком, а затем, слегка подумав, решил ничего не исправлять.
— Это… не имеет значения! — неожиданно встрепенулся Магамами, переходя из позиции «почти лежащий архимаг» в позицию «поза покачивающегося лотоса», — Вы ищите пр… приб… преступников! Или статуэтку ищите… Главное двигаться! Движение — это жизнь! Активнее надо быть, това-рищи!
— В каком смысле? — прокурорски прищурился я, чувствуя подвох.
Эльф, покачиваясь, молча посмотрел на меня умными, но пьяными глазами. Сбоку, тихо вздохнув, пал на пол мальчик-который-Йорик. Кинтаро уже дремал, привалившись к боку слегка пьяненькой Самары, слушающей негромкое бубнение уткнувшейся ей в грудную клетку гномки. Эльфийка-секретарша восхищенно слушала Мимику, еле-еле слышно напевающую той что-то о любви. И тут, как всегда, случилось это.
— Господин ректор хочет воспользоваться твоей репутацией, Маччи, — мрачно и торжественно выдала хтонически пьяная Саяка, до этого момента успешно и торжественно враставшая плечом в стенку. Зрачки одетой в черную кожу мудрицы была заведены под череп, от чего казалось, будто она изрекает пророчество, — Если мы будем делать всё как обычно у нас происходит, то на Поллюзе будет происходить то, что обычно случается там, где мы. Что-нибудь громкое. Достаточно громкое, чтобы послужить причиной… обеления имени…ик! …господина р-ректора.
— То есть, — помотал нетрезвой головой я, — Мы устраиваем…
— Да-да, — поспешно перебил меня Бенджоу, — Вы… ик! …делаете свое мачекраймовое зло, всё нарушаете, всё портите, всё извращаете… да хоть члены тут всем поотращивайте, мне всё равно! Просто… ищите преступников. А все остальное произойдет само собой. И мы все… отсюда уедем… самими сабими. А кто останется, я… ик! …не виноватый.
— Тогда требуем оплату! — тут же оторвалась Тами от чужих грудей, — Не как у деф-фективов, а большую, как у Героев!