Книга стихов
Шрифт:
вот чай остынет, а потом
ночная жница замахнется
на нас сверкающим серпом.
И отразятся неизбежно
два полумесяца в глазах.
Звенит в стакане ложка нежно.
О, если бы не этот взмах!
Не этот жест, готовый к бою,
не хладнокровная луна!..
Считали бы и мы с тобою
ночные звезды у окна.
1991 г.
* * *
Просто
как на картину,
вернее, как на ее фрагмент.
О, как ты прекрасен!
Ты и сам об этом не знаешь.
Но ведь и я не об этом, нет.
Я просто так -- смотрю...
Восхищаюсь!
Русский музей, Эрмитаж, Лувр --
ничто не сравнится
с твоими плечами,
невозмутимыми
к восторгам дур.
Но как ты живешь
в своих белых кроссовках?
Любишь ли
возвращаться домой?
Что сквозит в этих жестах,
улыбках, уловках?
Что сулит тебе крест
под забойной "фирмой"?
1991 г.
СТИХИ ДЛЯ НАУМА*
Утешающий -- имя тебе...
Утешитель!
Легкомысленный мой
повелитель,
нестрогий учитель!
Не прощаюсь с тобой.
Я навеки --
с тобой не прощаюсь.
Со своею судьбой
я сегодня легко обращаюсь.
Слово -- Бог, оттого
люди слово мое опорочат.
Не скажу ничего,
что глаза мне твои
напророчат.
Отойду от ресниц,
от обочины черного рая.
Там до самых границ
повторяют меня, повторяют.
И какое бы трудное ты
ни придумал решенье --
даже имя твое
для меня --
утешенье.
1991 г.
* Н а у м -- в переводе с древнееврейского -- "утешающий".
Я ЛЕТОМ - ДЕРЕВО
Я летом -- дерево. Зеленое. Ура!
Я летом -- дерево. Я -- листья и цветы.
Я -- ствол и корни, ветки и кора.
С землей, водой и небом я "на ты".
Я летом -- дерево. Я радуюсь теплу.
Я жду дождя, я ветер обнимаю.
Я не сержусь на сплетницу-ветлу.
Я звезды слышу, космос понимаю.
Я летом -- дерево. И я расту, расту...
Растут побеги новые и крона,
где каждому окрепшему листу
есть свой удел и собственное лоно.
Я летом -- дерево. Не трогайте меня!
Не обдирайте на мочало кожу.
Давно минувшие события дня
на кольцах времени я вам же подытожу.
1991 г.
* * *
Какие-то
какие-то бабы в шаленках.
Сидят на скамейке -- нет правды в ногах --
и лузгают семечки звонко.
Смеются, кошелки свои теребят,
считают свои чемоданы.
Митяя рябого лениво бранят --
вчера был до чертиков пьяный.
Притихли. Че смотришь, мужик городской?
И снова смеются -- продрогли.
Скорей бы отседа вернуться домой.
Туфлишки-то, ишь, как промокли.
1991 г.
* * *
Я одна стою на поле боя.
Руки-ноги целы, я жива.
Небо, как и прежде, голубое,
и зеленая вокруг меня трава.
Кончено. Повержены кумиры.
Их величества упали мордой вниз.
Долго будут мастера сатиры
смаковать растоптанный девиз.
А потом забудут. Всех забыли.
Не бывает вечного огня.
Сильные, зачем вы уступили?
Победительницей сделали меня.
1991 г.
* * *
Заросла вся Россия крапивой --
жжет, неможется, колет, болит.
Старый конь с поседевшею гривой
красным оком за нами следит.
До чего же мы, братцы, простые!
Что бы там ни случилось -- пущай.
Улетели орлы золотые,
и железные звезды -- прощай.
Никому-то теперь не обидно --
всех одна укротила беда.
Ничего-то нам больше не стыдно,
щи крапивные -- тоже еда.
Напоролась заря коммунизма
на зубчатые башни Кремля.
До какого еще катаклизма
доживешь ты, родная земля?
1992 г.
* * *
Дожила до умных врагов,
до молчания добрых друзей,
до приветливых дураков,
источающих злой елей.
Дожила до сухих глаз,
до непрочной своей судьбы,
до коротких и ясных фраз,
до всего лишь одной тропы.
Буду мирно доить коз
в просвещенном своем хлеву.
Говорят, до седых волос
я когда-нибудь доживу.
1993 г.
КЛЕН
Не лимон, не сладкий апельсин,
не ливанский кедр, привычный к зною,--