Книга стихов
Шрифт:
всех, кого не ждали тут.
Сразу тысячи опасных,
злых, оскаленных зверей
в выражениях ужасных
путь укажут до дверей.
Если я чернее тучи,
то со мной грустит она;
если счастья светит лучик,
счастьем вся она полна.
Если я не возражаю
и молчу -- она молчит,
если не соображаю --
что-то тихо прорычит.
Но, как правило, резвится
и заводится сама,
чтобы
до природного ума.
Хороша моя подруга,
у нее веселый вид.
От смертельного недуга
безнадежных исцелит.
1996 г.
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ СОН
Полцарства -- за поцелуй,
полжизни -- за рукопожатье.
И только за этот взгляд
с жизнью расстаться могу...
1996 г.
* * *
Безумные друзья мои
вином и кофием поили.
Любили устные бои
и книги толстые любили.
Еще любили город свой,
не замечая в нем уродства.
Карман, хронически пустой,
считался знаком благородства.
Любили девушек любить
и даже целые народы,
меня не смея отделить
от окружающей природы.
1996 г.
* * *
Вам бы только крепкую водку пить,
вам бы все о родине говорить.
Вам бы только биться -- рога вперед,
вам бы аргументами оскалить рот.
Ну а мне, неграмотной, все равно --
водку пить, шампанское иль вино.
Ну а мне, уставшей вас разнимать,
некогда о родине вспоминать.
Потому что надо в поле идтить,
потому что надо хлеб растить,
потому что надо завтра жрать,
потому что надо детей рожать.
А иначе -- кто же будет пить
и снова о родине говорить?
1996 г.
* * *
Почему-то любовь -- кровь,
почему-то дурак -- враг,
почему-то беда -- да,
а век -- это человек.
1996 г.
* * *
Катись! На поезде. С девчонками. Не жалко.
Хоть всю Россию -- вдоль и поперек.
Мне нагадала злющая гадалка,
что без меня ты будешь одинок.
До одури целуйся -- сколько
пей горькое и сладкое вино.
Полмира заморочь -- ты заморочишь!
Мне, уверяю, будет все равно.
Мне будет все равно, я уверяю.
Пускай Земля слетит с своей оси,
я ничего уже не потеряю.
Я не ревную -- даже не проси.
Как сыр, катайся в масле приключений,
гори огнем на чаше бытия!
Нет, я не стою этих увлечений.
Не этих увлечений стою я!
1997 г.
* * *
"Я вернулся в свой город..."
О. Мандельштам
Чугунное литье оград,
рабочих улиц перебранка.
Но, поправляя свой наряд,
спешит куда-то ижевчанка.
Ей нет еще и двадцати,
она -- девчонка из журнала.
Она надеется найти
все то, что в жизни я искала.
Ей хочется других столиц,
где нет ни фабрик, ни заводов.
Ей дела нет до встречных лиц,
до этих бань и огородов.
А я -- приветствую завод,
ограды, улицы, строенья.
Пускай девчонке повезет
на встречи и на возвращенья.
1997 г.
* * *
Когда не помогают президенты,
лихие всадники летят на лошадях,
на лимузинах ездят диссиденты
и нищие сидят на площадях.
Чужая жизнь горит, как сигарета,
судьба стремится вырваться из рук,
а по прямой летящая комета
вдруг замыкает нас в порочный круг.
Что делать мне, увы, не посвященной
в расклад земных, а также звездных сил?
Как мне молиться, сроду не крещенной,
о чем просить, никто не объяснил.
Но я прошу, кого -- сама не знаю,
но я молюсь -- неведомо кому.
И только потому не умираю,
что доверяюсь русскому уму.
1997 г.
* * *
В нищей России поют соловьи,
слышится робкое листьев дыханье.
Снится купальнице сон о любви,
бархатный шмель полетел на свиданье.
Бедный прибрежный пустынный лужок,
запах асфальта, бензина и водки.
Зыбкий мосток на другой бережок --
там городские гуляют красотки.
Что им сказать о пришедшей весне?