Книга судьбы: ежедневные медитации с Конфуцием

Маслов Алексей Александрович

18. Конфуций сказал: «Чай — он глуп, Шэн — туп, Ши — лицемерен, а Ю — неоте—санный».

19. Конфуций сказал: «Хуэй (Янь-юань) почти близок к Пути (истине) и по своему бескорыстию часто терпит нужду. Цы (Цзы-гун) не мирится с судьбою, приумно—жает свое имущество, и расчеты его часто бывают верны».

20. Цзы-чжан спросил о характеристи—ке доброго человека. Конфуций отвечал: «Он не идет по стопам древних мудрецов и потому не войдет в храмину мудрости».

21. Конфуций сказал: «Признавать ли за благородного человека или же за притворщи—ка того, чьи рассуждения вполне искренни?»

22. Цзы-лу

спросил: «Когда услышу о долге, следует ли мне немедленно исполнять его?» «Как можно, — сказал Конфуций, — когда у тебя живы отец и старший брат?» «А мне — следует?» — спросил Жань-ю. «Тебе — следует», — отвечал Конфуций. Тогда Гун Си-хуа сказал: «Когда тебя спро—сил Ю, так ты отвечал ему: „У тебя есть отец и старший брат“; а Цю ты отвечал, что следует. Я в недоумении и осмеливаюсь спросить у тебя разъяснения». Конфуций отвечал: «Цю — труслив, и потому я побу—ждаю его идти вперед, а Ю — стремите—лен, потому я осаждаю его назад».

23. Когда Конфуцию угрожала опас—ность в местности Куан и Янь-юань от—стал, то он потом сказал последнему: «Я считал тебя умершим». На это последо—вал ответ: «Когда Учитель жив, как я смею умереть?!»

24. Цзи Цзы-жань спросил у Конфуция, могут ли Чжун-ю и Жань-ю называться са—новниками. Конфуций сказал: «Я думал, что вы спросите о чем-нибудь необыкновенном, а вы спрашиваете о Ю и Цю! Сановником называется тот, кто служит своему госу—дарю истиною и удаляется, если находит невозможным так служить ему. Ныне Ю и Цю можно назвать сановниками для сче—та». На вопрос, будут ли они повиноваться ему, Конфуций ответил: «Если дело коснет—ся отцеубийства или цареубийства, то и они не исполнят этого».

25. Цзы-лу хотел послать Цзы-гао на—чальником в город Ми. На это Конфуций сказал: «Это значит погубить чужого сына». Цзы-лу сказал: «Там есть народ, ко—торым надо управлять, есть и духи земли и хлебов, которым надо приносить жертвы. Какая необходимость в чтении книг, чтобы научиться этому?» Конфуций сказал на это: «Вот почему я ненавижу краснобаев!» Следует отметить, что Цзы Лу в то время достиг изрядных высот, служа аристократиче—ской патронимии Цзи, и поэтому обладал пол—номочиями назначать управляющих уездами.

26. Цзы-лу, Цзэнь-си, Жань-ю и Гун-си-хуа сидели подле Конфуция, который сказал им: «Не стесняйтесь говорить потому, что я несколько старше вас. Вы постоянно гово—рите, что вас не знают, а что бы вы сде—лали, если бы вас знали?» На это Цзы-лу лег—комысленно отвечал: «Если бы я управлял владением в тысячу колесниц, окруженным большим государством, испытавшим наше—ствие неприятеля, а вследствие этого — удручаемым голодом, то по прошествии трех лет мог бы внушить ему мужество и напра—вить к сознанию долга». Конфуций усмех—нулся: «Ну а ты как, Цю?» Цю отвечал: «Если бы я управлял маленьким владением в шестьдесят — семьдесят ли, а то и в пятьде—сят — семьдесят ли, то в течение трех лет я мог бы довести народ до довольства. Что же касается церемоний и музыки, то для этого пришлось бы подождать достойного человека». «Ну а ты, Чи, что?» Последний отвечал: «Я не скажу, чтобы я мог это, но я желал бы поучиться; и при жертвоприно—шениях в храме предков, при представлениях удельных князей и их сановников желал бы в черном парадном платье и парадной шапке исполнять обязанности младшего церемо—ниймейстера». «Ну а ты, Дянь (Цзэн-си), что скажешь?» Когда замерли звуки гуслей, на которых играл Цзэн-си, он отложил их и, поднявшись, отвечал: «Мой выбор отлича—ется от выбора трех господ». Конфуций сказал: «Что за беда? Ведь каждый выска—зывает свои желания». Тогда Дянь сказал: «Под конец весны, когда весеннее платье все готово, я желал бы с пятью-шестью моло—дыми людьми, да с шестью-семью юнцами купаться в реке И, наслаждаться затем прохладою на

холме У-юй и с песнями воз—вращаться домой». Конфуций с глубоким вздохом сказал: «Я одобряю Дяня». Когда трое учеников удалились, Цзэн-си, остав—шись подле Конфуция, спросил: «Что Вы ду—маете о речах трех учеников?» Конфуций сказал: «Каждый из них выразил только свое желание». «Почему Вы улыбнулись, ко—гда говорил Ю?» — продолжал Цзэн-си.

«Хочет управлять государством посредст—вом церемоний, а между тем речи его не ды—шали уступчивостью — вот почему я улыб—нулся», — ответил Конфуций. Дянь спро—сил: «А разве Цю говорил не о государстве?» «Откуда же это видно, что пространство в пятьдесят, шестьдесят или семьдесят ли не государство?» «А разве Чи говорил не о государстве?» «Храм предков и собрание князей разве не касаются князей? Если бы Чи был младшим церемониймейстером, то кто же мог бы быть старшим?»

Янь-юань

1. На вопрос Янь-юаня о гуманизме Кон—фуций сказал: «Победить себя и вернуться к церемониям значит стать гуманистом. И в тот день, когда человек победит себя и воз—вратится к церемониям, Вселенная возвра—тится к гуманизму. Быть гуманистом зави—сит ли от себя или от людей?» Янь-юань сказал: «Позволю себе просить Вас указать мне подробности». Конфуций отвечал: «Не смотри на то, что противно правилам, не слушай того, что противно им, не говори того, что противно им и не совершай дей—ствий, противных им». Янь-юань сказал: «Хотя я и не отличаюсь быстротою ума, но попытаюсь осуществить эти слова».

2. На вопрос Чжун-гуна о человеколюбии (гуманности) Конфуций отвечал: «Вне дома веди себя, как будто бы ты принимал знат—ного гостя; распоряжайся народом, как будто бы ты участвовал при великом жертвоприношении; чего не желаешь себе, не делай и другим, и тогда как в государстве, так и дома не будет против тебя ропота». Чжун-юн отвечал: «Хотя я и не отличаюсь быстротою ума, но попытаюсь осущест—вить эти слова».

3. На вопрос Сы-ма-ню о человеколюбии (гуманности) Конфуций отвечал: «Гума—низм — это осторожность в речах». На это Сы-ма-ню сказал: «Осторожность в речах — это ли называется гуманизмом?» Конфуций отвечал: «Что трудно сделать, разве о том можно говорить без осторожности?»

4. На вопрос Сы-ма-ню о благородном муже Конфуций отвечал: «Благородный муж тот, который скорбит и не боится». На это Сы-ма-ню сказал: «Кто не боится и не скор—бит — это ли есть благородный муж?» Кон—фуций сказал: «Если кто, исследуя свой внут—ренний мир, не находит в себе недостатков, чего же ему скорбеть или бояться?»

5. Сы-ма-ню со скорбию сказал: «У всех есть братья, только у меня их нет». Цзы-ся ответил: «Я слышал, что смерть и жизнь зависят от судьбы, а богатство и знатность — от Неба. Если благородный муж постоянно внимателен к себе, почтителен и вежлив к другим, то во всей Вселенной все ему братья. Чего же ему беспокоиться, что у него нет братьев?»

6. На вопрос Цзы-чжана об умном Кон—фуций отвечал: «Умным и даже дальновид—ным можно назвать того, на кого не дейст—вуют ни медленно всасывающаяся клевета, ни жалобы на кровные обиды».

7. На вопрос Цзы-гуна, в чем состоит управление, Конфуций отвечал: «В доста—точности пищи, в достаточности военных сил и в доверии народа». Цзы-гун сказал: «Но если бы предстояла неизбежная необ—ходимость исключить одну из этих трех статей, то какую исключить прежде?» «Военную часть», — отвечал Конфуций. Цзы-гун сказал: «А если бы правительство вынуждено было пожертвовать одною из этих двух, то какою прежде?» «Пищею, — сказал Конфуций, — потому что смерть всегда была общим уделом, а без доверия на—рода правительство не может стоять».