Книга тайных желаний
Шрифт:
«Что с тобой сделалось, Иуда?» — мелькнуло у меня в голове.
— И Иисус отругал его за это? — спросила я, зная ответ.
— Он сказал Иуде, чтобы тот оставил меня, и еще сказал, что мой дар прекрасен. Он говорил очень резко, и Иуда в гневе удалился. О, Ана, боюсь, я стала причиной их разрыва.
Я накрыла ее руки своими:
— Нет, причина куда глубже.
Только сейчас я поняла, что между ними всегда лежала пропасть. Она возникла в тот момент, когда разошлись их взгляды на путь установления царства Божьего.
Я попробовала вернуться к еде, но поняла, что
— А теперь откройте мне, что вас беспокоит. Я знаю, Иисус в опасности. Иуда писал об этом в своем письме. Расскажите, что вам известно.
Лазарь поерзал на скамье между двумя сестрами и заговорил первым:
— Слава Иисуса, Ана, распространилась очень широко. Люди верят, что он мессия, царь иудейский.
— В Александрию доходили слухи, — кивнула я, втайне радуясь, что не узнала ничего нового. — Меня это тоже обеспокоило. Ирод Антипа всю свою жизнь стремится стать царем Иудеи. Услышав, как царем называют Иисуса, он непременно отомстит.
Тишина. Замешательство. Никто из собравшихся даже не смотрел на меня.
— Так что же? — потребовала я ответа.
Мария толкнула брата локтем:
— Скажи ей все без утайки.
Тавифа положила лиру, но пальцем случайно задела струну, которая издала жалобный звук, напоминающий тихое поскуливание. Я жестом пригласила подругу сесть рядом, и она опустилась на скамью, тесно прижавшись ко мне.
— Антипе уже известно, что народ называет Иисуса царем иудейским, — продолжал Лазарь. — В Иерусалиме все об этом знают, включая римлян. Однако куда большая опасность исходит от прокуратора по имени Пилат, известного своей жестокостью. Он уничтожит любого, кто осмелится нарушить спокойствие.
В ночном воздухе чувствовалась прохлада, и я задрожала, но вовсе не от холода.
— В прошлое воскресенье Иисус въехал в город на осле, — рассказывал Лазарь. — Согласно пророчеству, царь-мессия войдет в Иерусалим, смиренно сидя на осле.
Я знала это пророчество. Мы все его знали. Поступок Иисуса лишил меня дара речи. Значит, мой муж открыто признал свою роль. Но чему тут удивляться? Я подумала об откровении, которое было явлено ему во время крещения, когда он узнал, что настало время действовать, и ушел с Иоанном Крестителем.
— Его сопровождала целая толпа, — журчал голос Лазаря. — Люди восклицали: «Осанна! Благословен грядущий во имя Господне!» [29]
— Мы были там, — добавила Мария. — Народ ликовал, веря, что скоро мы будем избавлены от римлян и наступит царство Божье. Ты бы видела их, Ана. Они срезали пальмовые ветви и разбрасывали их перед Иисусом по всему пути. Мы шли за ним вместе с учениками и сами присоединились к нему.
Будь я там, стала бы я останавливать Иисуса или благословила бы ту яростную силу, которая вела его? Я не могла дать ответ.
29
Мф. 21: 9.
Лазарь подошел к стене и, совсем как я недавно, устремил взгляд на город через долину,
— Иисус провозгласил себя мессией, — снова заговорил Лазарь. — Он сделал это, потому что верит: Господь станет действовать через него. Но дело не только в религии. Это политический жест. Вот что меня больше всего беспокоит, Ана. Пилат знает, что приход иудейского мессии означает конец власти Рима, и воспринимает угрозу всерьез.
Все это время Марфа сидела молча, но я заметила, что она выпрямилась и глубоко вздохнула.
— Есть кое-что еще, Ана, — сказала она. — На следующий день после того, как Иисус заявил о себе, въехав в город на осле, твой муж вернулся в Иерусалим и… скажи ей, Мария.
Мария бросила на сестру унылый взгляд.
— Да, он вернулся в город и устроил… беспорядки в храме.
— Это были не просто беспорядки, — подхватила Марфа, — а настоящий бунт.
Мария послала ей еще один недовольный взгляд.
— Что значит — бунт? — допытывалась я.
— В тот раз нас с Иисусом не было, — сказала Мария. — Но ученики говорили, что его рассердили менялы и торговцы жертвенными животными.
— Он перевернул столы менял, рассыпав монеты, и опрокинул скамьи продавцов голубей, — вмешалась Марфа. — Он кричал, что они превратили храм в разбойничье логово. Люди бросились подбирать монеты. Вызвали храмовую стражу.
— Но Иисус ведь не пострадал, правда?
— Нет, — ответила Мария. — Удивительно, но его даже не задержали.
— Да, но Каиафа, первосвященник, теперь настроен против него, — заговорил Лазарь. — Вынужден признать, что Иисус в большой беде.
Тавифа прильнула ко мне. Мы посидели молча несколько минут, а потом я осмелилась спросить:
— Полагаешь, его могут схватить?
— Трудно сказать, — пожал плечами Лазарь. — Настроения в городе меняются быстро. Пилат с Каиафой хотят только одного: избавиться от Иисуса, который запросто может поднять восстание.
— Не могу поверить, что Иисус так поступит, — с сомнением сказала я. — Муж всегда был сторонником сопротивления Риму, но не с оружием в руках. Не то что мой брат.
— Я интересовался его планами, — отвечал Лазарь. — Выходило так, что он намеренно провоцирует народ. Однако вечером Иисус, стоя на том же месте, где я сейчас, велел своим ученикам не браться за меч, что бы ни случилось. Иуда подначивал его, вопрошая, как же он собирается освободить свой народ без битвы и как любовь избавит нас от власти Рима. Конечно, Ана, Иуда твой брат, но он очень разозлился и говорил почти враждебно.
— Иуда — зелот, — ответила я. — Римляне убили его отца, а мать продали в рабство. Он посвятил свою жизнь мести. — Я не переставала удивляться себе: даже сейчас у меня находились оправдания для брата. Он намеревался покончить с властью Рима любой ценой, даже если придется отдать врагам Иисуса, чтобы вызвать возмущение толпы. Разве такое можно простить? В душе у меня закипал гнев. — И что Иисус ответил ему?