Книга тайных желаний
Шрифт:
— О чем ты говоришь, тетя?
— О том, что делает тебя особенной, — о твоем духе, который бунтует и никогда не сдается. Не величие в тебе самое главное, нет, но страсть, с которой ты являешь его миру.
Я смотрела на нее и не могла вымолвить ни слова. Потом я преклонила колени. Не знаю, почему мне вздумалось так поступить. Слова Йолты привели меня в смятение.
Она положила руку мне на голову:
— Мое же собственные величие состоит в том, чтобы благословить твое.
XXIX
Гроб
— Представь, что это вовсе не гроб, — посоветовала Диодора.
— Не мешкайте, — поторопил нас Гай. — Молитвы прочитаны, теперь все выстроятся вдоль тропы, желая проводить повозку с телом Феано до сторожки. Мы не можем рисковать, допустив, чтобы кто-то начал шататься поблизости и обнаружил тебя. — Он сжал мне локоть, когда я шагнула в гроб. Прежде чем улечься, я немного постояла, не в силах выкинуть из головы истинное предназначение этого деревянного ящика. Гроб есть гроб. Я приказала себе вообще не думать.
Диодора наклонилась и поцеловала меня в щеку. Потом Йолта. Когда тетя нависла надо мной, я долго всматривалась в ее лицо, запоминая каждую черту. Гай поместил сумку у меня в ногах, а шило вложил мне в руку, наказав:
— Не урони его.
Я улеглась на спину и посмотрела вверх. В мастерской было очень светло. Потом опустилась крышка, и наступила темнота.
Пока Гай вбивал в крышку четыре гвоздя, гроб ходил ходуном, отчего затылок у меня подпрыгивал и бился о дно. В наступившей тишине я заметила два тонких луча света. Они напоминали паутинку под солнцем, унизанную каплями росы. Я повернула голову и нашла источник света: крошечные дырочки, просверленные с каждой стороны. Отверстия для дыхания.
Гроб рывком подняли. От неожиданности я тихонько вскрикнула.
— Тебе придется вести себя потише, — сказал Гай. Его голос звучал словно издалека.
Когда меня вынесли наружу, я приготовилась к очередному толчку, но гроб плавно скользнул в повозку. Я даже не почувствовала, когда туда забралась Памфила, — возможно, она уже сидела там. Зато я слышала рев осла и могла точно сказать, что мы начали спускаться с холма, поскольку повозка накренилась.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть крышку гроба, которая находилась на расстоянии ладони от моего лица. Вместо этого я стала прислушиваться к грохотанию колес и приглушенному пению, которое сопровождало нас. «Не думай, ни о чем не думай, — уговаривала я себя. — Скоро все закончится».
Когда мы резко свернули на север, пение стихло, и я поняла, что мы миновали сторожку и выехали на дорогу. Мгновение спустя один из солдат крикнул: «Стой!» — и колеса перестали греметь. Сердце у меня колотилось так сильно, что я боялась, как бы оно не вырвалось наружу через отверстия в гробу. От страха я едва дышала.
— Нам сказали, что в общине терапевтов умер человек, — обратился один из солдат к Памфиле. — Куда ты его везешь?
Я с трудом разобрала ее слова: «К семье в Александрию».
У меня отлегло от сердца.
Мы стояли бесконечно долго по причинам, которые я не могла вообразить. Потом один из солдат крикнул остальным:
— Все в порядке. Здесь только гроб.
Внезапно повозка накренилась вперед.
Мы потащились дальше, подпрыгивая на ухабах гораздо дольше нужного. Памфиле было велено остановиться, как только солдаты скроются из виду, желательно на пустынном участке дороги, и освободить меня. Внутри становилось жарко. Я сжала в руке шило и постучала в стенку гроба.
Мы с Лави отплыли в Иудею на пятый день нисана.
ИЕРУСАЛИМ. ВИФАНИЯ
30 г. н. э
I
Первое, что мы с Лави увидели, подъезжая к Иерусалиму, были склоны Хевронской долины, освещенные тысячами огоньков: паломники жгли костры. По ночному небу плыли колечки полупрозрачного дыма, густого от запаха жареной баранины. Было тринадцатое число месяца нисана. Пасха.
Я надеялась добраться до дома Лазаря, Марии и Марфы до наступления ночи, чтобы успеть сесть за праздничную трапезу вместе с Иисусом. Что ж, наверное, всё уже съели. Я вздохнула.
Всю дорогу нас с Лави преследовали досадные неудачи. Сначала на море опустился штиль, что задержало прибытие нашего корабля. Потом, когда мы отправились пешком из Иоппии, из-за наплыва людей, скупивших всю пищу, нам приходилось постоянно сворачивать в отдаленные деревни, чтобы найти хоть кусочек хлеба и сыр.
В Лидде нам помешали римские солдаты, которые несколько часов не давали людям пройти, пытаясь хоть как-то урегулировать движение по забитой народом дороге в Иерусалим. Все это время я мысленно репетировала, с какими словами обращусь к Иуде, и уговаривала себя, что он прислушается ко мне. Все же я была его младшей сестрой, и он любил меня. Иуда пытался спасти меня от Нафанаила. Передал мое послание Фазелис, хоть и против воли. Он выслушает меня и отринет безумие, которое толкает его предать Иисуса.
Увидев освещенный кострами холм, я едва не задохнулась от нетерпения.
— Тебе нужно отдохнуть? — спросил Лави. — Мы идем с самого рассвета.
— От мужа и брата меня отделяет лишь эта долина, — сказала я. — Отдохну, как только увижу их.
Последний отрезок пути до Вифании мы прошли молча. Не будь я так измотана, я бы, наверное, пустилась бегом.
— Лампы во дворе еще горят, — сказал Лави, когда мы подошли к дому друзей Иисуса, которые стали друзьями и мне. Мой провожатый начал барабанить в ворота, крича, что пришла Ана, жена Иисуса.